Вскоре действие опия ослабло, девушка открыла глаза, попыталась что-то сказать.
– Лежи и молчи, тебе сейчас нельзя говорить. Если хочешь пить – потерпи, к вечеру дам попить. А кушать нельзя два дня.
Эмилия кивнула. Я перенес ее на постель.
– Все, девочка, самое неприятное – позади. Теперь только ждать.
Я пару раз подходил к ней. Повязка подмокла слегка, но в целом состояние вполне сносное. Лицо имеет обильное кровоснабжение, и даже небольшие раны сильно кровят, но за счет этого интенсивного снабжения кровью и заживают довольно быстро.
Вечером я аккуратно напоил ее через трубочку. Сам же расслабился за кувшином кьянти. На мой вкус – кисловатое, терпкости и пряности ему не хватает.
И я, и пациентка ночь провели спокойно.
Префект заявился утром, взглянул на дочь. Повязка не позволяла ему разглядеть, что же стало с лицом, но он успокоился, убедившись, что она жива.
Извиняясь за беспокойство, префект откланялся. Это мне понравилось: он становился все вежливее, а то заявился – «ты нарушаешь закон!».
Прошел еще день, потом второй. Новых пациентов не было. Меня это начало беспокоить. Видно, как сниму швы с Эмилии, придется переезжать в другой город. Промахнулся я с Флоренцией. Одни сплошные затраты пока – на аренду дома, на кухарку, художнику уличному, да и есть что-то надо. Деньги у меня пока были, но не проедаться же я сюда приехал! Хорошо еще, что купцам не сообщил, где остановился, хотя договоренность такая была.
На третий день я снял повязку. Рана еще отечная, но края соединены ровно, швы держат.
– Можешь пока пить через трубочку и понемногу говорить. Завтра разрешаю пить соки, послезавтра – жидкие каши. А теперь посмотри на себя в зеркало.
Эмилия оглядела комнату, подошла к висевшему на стене в оправе зеркалу, закрыла ладошками глаза, постояла в нерешительности, потом убрала ладони и впилась глазами в свое отражение.
– Ой!
– Ничего, отек через пару дней сойдет, синяк исчезнет через неделю. Я сниму швы, и через полгодика лишь тоненький рубец будет напоминать тебе о былой болезни.
Эмилия расчувствовалась, подбежала ко мне и обняла. Я погладил ее по спине.
– Все будет хорошо, еще и женихи руку и сердце будут наперебой предлагать.
Эмилия отпрянула от меня, в глазах появились слезы.
– Будут, будут, не сомневайся, у меня рука легкая. Как сказал, так и будет.
Она попыталась улыбнуться, но боль в ране не позволила.
– Ничего, боль пройдет, привыкнешь к своему новому лицу, еще и глазки молодым людям строить будешь, и веер тебе не понадобится.
Утром снова пришел озабоченный префект. Он едва вступил в дом, как я услышал шум и громкий говор на первом этаже.