Вернулась ты домой, и все же мир остался неподвижен.
Ж. Верн
Тони всегда вставала не сразу, и пробуждение ее проходило через три фазы. Сначала глаза открывались и закрывались снова, причем голова откидывалась на подушку, затем она потягивалась и, наконец, поднималась и пила чай, опершись на локоть. День или два спустя после ее прогулки с Робертом солнечная погода внезапно изменилась, и Париж затянуло серой сеткой дождя. Еще труднее стало открывать глаза под стук дождевых капель, падавших на подоконник.
В конце концов нелюбовь к перестоявшемуся чаю все же заставила Тони подняться.
– Пуф! Снова дождь – какая удручающая погода! – бросила она Симоне.
Писем не было, и пять дней уже прошло с тех пор, как она писала дяде Чарльзу.
Она отдернула занавеску с обшивкой из синей ленты.
Симона поднялась с постели и посмотрела на подругу.
Тони, которая отличалась истинно британской нелюбовью к прелестям раннего вставания, поспешно взялась за парижское издание «Дэйли мейл», лежавшее на ее подносе. Она глотала свой чай, читая о германском флоте, затем стала просматривать отдел частных сообщений.
Знакомое имя бросилось ей в глаза. Она сжала газету в руках так, что порвала ее.
«Из бюллетеня, опубликованного поздно ночью, мы осведомились, что состояние здоровья сэра Чарльза Сомарец чрезвычайно угрожающее».
Тони швырнула газету и вскочила с постели.
– Что случилось? – спросила Симона в изумлении.
Тони не отвечала и начала одеваться с лихорадочной поспешностью.
– Боже милостивый, в чем дело?
Тони обернулась, и Симона испугалась при виде ее бледности.
– Мой дядя тяжело болен и, может быть, умирает, – сказала она просто.
Маленькая француженка преисполнилась сочувствия и печали.
– Час… который час? – умоляюще спросила Тони.
Было без четверти восемь.
– Я сделаю так, – сказала Тони, – я должна.
Мадам де Ври тщетно пыталась переубедить ее.
– Если бы леди Сомарец хотела, чтобы вы вернулись, она телеграфировала бы.
– Если предположить, что она телеграфировала сегодня утром, я могу уехать только вечерним пароходом. Я должна уехать сию минуту, вы должны дать мне денег. Если вы не дадите, я продам часы.
Перед лицом такой решительности мадам де Ври оказалась бессильной. Она дала Тони на билет и послала вместе с ней на вокзал старую прислугу. Тони поспела на платформу, когда поезд почти отходил, кондуктор с веселыми словами: «Пожалуйте, барышня!» – помог ей вскочить на высокие ступеньки. Поезд тронулся.
Тони прижалась лицом к холодному стеклу окошка и в отчаянии смотрела на Париж.
«Что, если дядя Чарльз умер, что, если он умер?» Она села и старалась сдержать себя.