Хэтерфилд обнаружил, что она каким-то образом сняла с него пиджак и принялась за жилетку. Когда он коснулся языком бешено бьющейся жилки на ее шее, Стефани замерла. Ее пальцы вцепились ему в рубашку и медленно сжимались и разжимались, завораживая его этим ритмом.
Он не должен это делать.
О черт. Он сейчас это сделает.
Хэтерфилд расстегнул ее пиджак, потом жилетку. У него сладко сжалось сердце. Сегодня на ней не было утягивающих грудь бинтов, и она поднимала тонкую ткань сорочки, ничем не сдерживаемая, о боже, такая свободная, юная и упругая! Эта прекрасная грудь тяжестью легла в ладони Хэтерфилда, и у него закружилась от страсти голова, а мужское орудие тут же стало твердым, как сталь. Соски под его ищущими пальцами превратились в тугие бусины, а Стефани вскрикнула и, проведя руками по его спине, запустила пальцы ему в волосы. Он поймал ее взгляд, он был затуманен любовью.
– Хэтерфилд, ты такой красивый.
«Джеймс, ты такой красивый», – мысленно назвала она его по имени.
Хэтерфилд замер рядом с ее горячим телом. Она поцеловала уголок его рта, но тот остался неподвижным.
– Пожалуйста, Хэтерфилд. Отнеси меня на кровать. Сейчас.
«Сейчас, Джеймс. Возьми меня. Прямо здесь».
Он вскочил на ноги. Стефани чуть не упала вперед, но успела сохранить равновесие.
– Хэтерфилд? – проговорила она.
Звук ее голоса пробил еще одну дыру в защитной стене вокруг его сердца. У него горело все тело, как будто он с таким усилием оторвался от Стефани, что содрал с себя кожу живьем. Хэтерфилд стоял и смотрел на ее смущенное лицо, на короткие растрепанные волосы, расстегнутые пиджак и жилетку, на острые вершины грудей, приподнимающие материю сорочки.
Неимоверным усилием воли Хэтерфилд отвернулся и стал застегивать пуговицы на своей одежде. Но пальцы его не слушались. Он бросил это дело, взял одеяло с кровати и подал его Стефани.
– Ложись спать, – сказал Хэтерфилд. – Я пойду вниз и буду охранять тебя.
Она вспыхнула и вскочила на ноги.
– Нет, не пойдешь! Что…
– Мы не будем этим заниматься, Стефани. Нам нельзя.
– Нет, можно!
Хэтерфилд взял со стола пистолет и положил в карман пиджака.
– Мне – нельзя. Я здесь, чтобы защищать тебя, а не соблазнять. Так что ложись спать и позволь мне исполнить свой долг.
Хэтерфилд повернулся и пошел к двери. Стефани прошептала вслед: «Не бросай меня», и ее голос звучал у него в голове все время, пока он спускался по лестнице вниз. Там Хэтерфилд сел, спрятал лицо в ладони, закрыл глаза и заплакал.
Стефани полчаса сидела на кровати и смотрела на красные угли в камине. Боль разрывала ей сердце, не давая дышать. Но она мучилась не от того, что ее отвергли. Да, это сначала ранило ее, но чувство обиды мгновенно прошло, стоило ей увидеть лицо Хэтерфилда. Оно выражало страх, который сменился… чем же? Судя по его стиснутым зубам и потемневшему, напряженному взгляду, Хэтерфилд страдал.