Ему было больно.
Стефани почувствовала это. Удивительно, но она ощутила его боль так, как если бы часть этой боли поселилась в ее собственном сердце. Ах, как было бы прекрасно, стань Хэтерфилду легче от этого! Но страдание нельзя разделять на части и забирать их себе. Боль только может усиливаться и, словно огонь, перекидываться на другие сердца, находить себе новых хозяев.
Одна любовь в силах затушить разгоревшийся пожар.
В комнате все еще было холодно и сыро, но Стефани перестала это замечать. Решимость идти до конца согрела ее. Она сняла пиджак и жилет, стянула брюки и нижнее белье и, оставшись в одной нижней сорочке, сложила всю одежду на стул. Потом Стефани завернулась в одеяло и вышла из комнаты.
Она нашла Хэтерфилда у лодок. Опершись широким плечом о стену, тот смотрел в узкое окно на реку. Не поворачиваясь к ней, Хэтерфилд сказал:
– Возвращайся в постель, Стефани. Тебе тут нечего делать.
Она сглотнула комок в горле и поправила одеяло на плечах.
– Я просто хочу кое-что тебе сказать. Вернее, объяснить. Когда я говорю, что ты красив, то имею в виду не только твою внешность. Конечно, ты очень привлекательный мужчина и сам это знаешь. Понятно, что ты слышал это тысячу раз от тысячи разных женщин. Я же говорю о твоей душе. Для меня она важнее твоего лица. Когда мы целуемся, когда ты касаешься меня, то… то я чувствую, как в меня проникает ее сияние. – Она замолчала и подошла к нему ближе. Его лицо было неподвижным, словно Хэтерфилд вообще не услышал ее слов.
Однако Стефани не собиралась сдаваться:
– Кстати, ты нарушил свое слово.
Это замечание сразу вернуло его к жизни.
– Что? – переспросил он.
– Ты обещал, что в следующий раз не сбежишь от меня. Что будешь помнить: я – не та женщина, которая тебя обидела, кем бы она ни была. Ты обещал, что не станешь вести себя глупо.
– Я бы повел себя глупо, затащив тебя в постель, Стефани. Сопротивляться животным инстинктам – это правильное поведение.
Она раздраженно топнула ногой.
– Ты не должен так поступать! Не должен флиртовать со мной, заставляя всех вокруг считать нас любовниками, а потом, когда мы остаемся наедине, бежать от меня прочь. Я понимаю, что досталась тебе не невинной, но, боже правый, это ведь не значит, что перед тобой – порочная женщина! Я ведь не какая-то дешевая проститутка, которая…
– Нет! Боже мой, не говори этого! – Хэтерфилд отпрянул от стены и принялся мерить шагами холодную комнату. – Дело не в тебе. Это меня осквернили. Я… О, если бы ты только знала!
– Так расскажи мне. Неужели ты думаешь, я не пойму? Что бы я ни услышала о тебе, это не заставит меня думать про тебя хуже.