Но на исходе восемнадцатого столетия во взглядах англичан происходит перемена. До сих пор они с наибольшим беспокойством взирали на Мадрас и Декан. Главным их опасением была возможность заключения союза между французами и одним из туземных князей на юге – союза, в силу которого французы окажут ему помощь оружием, офицерами или флотом, в то время как он произведет нападение на Мадрас. Это действительно и случилось во время войны с Францией, вызванной американской революцией, и, быть может, англичане никогда не были так теснимы в Индии, как тогда. Гайдер-Али (султан майсарский) вторгся в Карнатик[148] и дошел до самых ворот Мадраса, а с моря ему оказывал поддержку один из величайших французских моряков – Бальи-де-Суффрен. И, однако, пятнадцать лет спустя весь характер внешней политики англичан в Индии был совершенно изменен египетской экспедицией Бонапарта.
С этого момента французская политика получила новое направление. Правда, она не разорвала старых связей в Декане и рассчитывала, что Типу окажется таким же полезным союзником директории, каким был его отец Гайдер для Людовика XVI. Но одновременное занятие Египта Бонапартом и его поход в Сирию – меры, откровенно направленные против Англии, – свидетельствовали, что он имел намерение нанести удар английскому владычеству в Индии с севера. Тогда англичане впервые вспомнили Надир-шаха и Ахмеда-шаха-Абдали; тогда они впервые взглянули с беспокойством на Хайберский проход, на Зомонт-шаха, занимавшего на исходе восемнадцатого века престол Ахмеда в Кабуле, и на персидский двор.
Это – вторая фаза в истории иностранной политики индийской империи. Она начинается известной миссией Малькольма к персидскому двору в 1800 году. До этого времени Англии никогда не приходилось заботиться о равновесии в Азии или спрашивать, quid Tiridaten terreat, какие мысли волнуют душу персидского царя. Но, заметьте, в это время англичане страшатся тайного влияния не России, а Франции. Я уже имел случай упомянуть, что, быть может, герцог Веллингтон считал, что при Ассее он дерется с французами, как и при Ватерлоо. Точно так же и Малькольм в своих переговорах с персидским двором имеет в виду Наполеона и Францию, а отнюдь не Россию.
Хотя на этой второй фазе англичане обратили уже внимание на Афганистан, однако они продолжают опасаться французского влияния на юге. Черты из жизни самого сэра Джона Малькольма иллюстрируют это. Так, он был избран для персидской миссии благодаря тому, что как раз перед тем отличился в войне с Типу, султаном майсарским; война же была почти настолько же войной с Францией, как и более ранняя война, в которой отличился Клайв. Сам Типу был на дружеской ноге с директорией, Бонапарт был его союзником, как Суффрен был союзником его отца. Французы называли его citoyen Tippou. Но что же делается в это время в Низаме?