Спокойный тон его голоса насторожил ее, но Амина наплевала на предупреждение, войдя во вкус, снова вспомнив, какой она была раньше. Идущей по костям и сердцам напролом, не боящейся никого. И опять она была такой, он еще вспомнит, кто у кого на поводке.
— Ты всегда и был изгоем в стае. Помнишь твой рассказ о детстве, когда тебя презирали за твою окраску? Ничего не изменилось, просто ты стал другом Альфы. Никто не посмеет пойти против Альфы, но уважения к тебе как не было, так и нет. Они всегда считали тебя изгоем, Дрейк, с самого твоего рождения. А эти шрамы стали лишь катализатором для всплеска их презрения.
— Красиво говоришь, — произнес мужчина, поворачиваясь к ней. — А свое возбуждение и мой мокрый от твоих выделений член как ты объяснишь?
Его взгляд впивался в нее десятками игл. Она попала в цель своими словами, разбудив в нем монстра. Амина продолжала говорить, но еще не знала, что монстр уже приготовил расправу для нее.
— Очень просто: это всего лишь тело. Надави на нужные точки, вот тебе и мокрые трусики, — пожала плечами девушка, повторяя его же слова. — Это не твоя заслуга, ты всего лишь жалкий раб и безродный волчонок с непонятной окраской!
Дрейк зашипел и за секунду оказался рядом с ней. В его руках была толстая веревка. Амина сглотнула, она знала, что будет больно. Сейчас он откроет для нее врата на первый круг ада.
— Это ты говоришь мне о безродном волчонке? — кипел от злости он, разрывая появившимися когтями свою рубашку на ее теле. — Ты — сука, которая сама осталась без волчицы и всю жизнь лизала зад этому паршивому уроду Вергилию?! — Дрейк связывал ее руки, не переставая говорить. — Пусть меня и прижгли железом, пусть все эти уроды презирают меня, плевать! Зато я остался свободным; одиноким, да, но свободным. А с чем осталась в итоге ты? Ни волчицы, ни свободы. Ты еще более жалкая пародия на человека. Где же твои родные? Мои — здесь: мама и семья Картера.
Руки Амины были туго связаны, и веревки начали впиваться в кожу. Она издавала еле слышные всхлипывания, но молчала. Не получилось ударить его побольнее, он отвечал ей тем же. По коже побежали мурашки от холода и предчувствия скорого унижения, и Амина съежилась, желая провалиться сквозь землю отсюда, из этой пыточной.
— У тебя не получится обмануть меня, солнышко, даже не думай об этом, — шептал Дрейк, нежно целуя ее шею и поглаживая грудь, слегка зажимая пальцами соски. Амина задрожала, проигрывая в безмолвной битве со своей гордостью. — Да, вот так, крошка, — ликовал он, касаясь ее намокшего лона. — Не смей врать, что ты не хочешь меня. Хочешь, как самая настоящая варварская шлюшка, и это жалкое зрелище.