Пока он говорил, женщина подошла к несчастному Мухаммеду, который сидел в углу, и весь дрожа, снедаемый недобрыми предчувствиями, по своему обыкновению взывал к Аллаху, и повела его к костру. Араб шел с большой неохотой, упираясь: до сих пор его кормили отдельно и такая необычная честь, по-видимому, внушала ему сильную тревогу, даже ужас. Ноги его с трудом поддерживали объемистое, плотное туловище, и я думаю, что его вынуждали идти не столько упрашивания женщины, которая вела его за руку, сколько неумолимая жестокость, воплощенная в образе огромного амахаггера с соразмерно огромным копьем.
— Все это мне очень не по нутру, — сказал я своим спутникам. — Но что мы можем поделать? Остается только быть начеку. Револьверы у вас с собой? Надеюсь, они заряжены? Если нет, зарядите.
— У меня с собой, — сказал Джоб, похлопывая по своему кольту. — Но мистер Лео вооружен только охотничьим ножом, хотя нож у него здоровенный.
Идти за недостающим револьвером было поздно, мы смело пошли вперед и уселись в общем кругу, спиной к стене.
Как только мы сели, из рук в руки стали передавать глиняный кувшин с довольно приятным на вкус хмельным напитком, который, попадая в желудок, вызывал, однако, легкое чувство тошноты; приготовлен он был из зерна грубого помола — не маисового, а маленького коричневого зерна, которое вызревает в метелках и походит на то, что в Южной Африке называют «кафрским зерном». Особого внимания заслуживал сам кувшин, один из многих сотен, которыми пользуются амахаггеры, поэтому я хочу описать его. Эти кувшины — или вазы — все старинной выделки и разнообразной величины. Вот уже многие сотни или тысячи лет их не изготавливают в стране, а находят в горных усыпальницах, о которых я расскажу в свое время подробнее, и лично я полагаю, что они предназначались для хранения внутренностей умерших, как это делалось у египтян, с которыми прежние обитатели страны, возможно, поддерживали какие-то отношения. Лео же придерживается мнения, что, как и этрусские амфоры, они являются ритуальными атрибутами. Почти все они с двумя ручками и, как я уже говорил, самой разнообразной величины — от трех футов до трех дюймов. При всем различии форм они неизменно красивы и изящны; на их изготовление использовался великолепный черный материал, блестящий и шероховатый. В него инкрустировали стройные, очень достоверно изображенные фигурки: ничего подобного мне не приходилось видеть на древних вазах. На одних кувшинах с детской простотой и свободой были запечатлены любовные сцены, которые вряд ли одобрил бы строгий современный вкус, на других — сцены охоты, на третьих — сцены увеселений, с танцующими девушками. К примеру, кувшин, из которого мы пили, был с одной стороны украшен изображениями белых охотников с копьями, преследующих слона, с другой стороны — менее искусным изображением одиночного охотника, стреляющего из лука в антилопу, то ли канна, то ли куду.