— В чем дело, Джоб? — спросил я.
— Извините, сэр. — Он притронулся к волосам. — Я думал, вы спите, сэр. Вид у вас такой усталый, будто вы всю ночь не спали.
Я ничего не ответил, лишь застонал. Да уж, ночь я провел такую, что не приведи Господь!
— Как мистер Лео, Джоб?
— Все так же, сэр. Ежели он не пойдет скоро на поправку, дело — швах, сэр. Должен вам доложить, эта дикарка Устане ходит за ним не хуже христианки. Все время рядом с ним, а меня и близко не подпускает. А ежели я и сунусь, смотреть страшно: волосы — торчком, да так и сыплет ругательными словами. Конечно, я ихнего дикарского языка не знаю, но ясное дело, это ругательства — уж больно вид у нее злющий.
— И как же ты поступаешь?
— Этак учтиво кланяюсь и говорю: «Молодая женщина! Я не знаю, да и не хочу знать, каково твое положение, должен, однако, тебе сказать; пока сам на ногах, я буду исполнять свой долг перед больным хозяином». А она и слушать ничего не желает, все сыплет ругательными словами. Прошлой ночью и того хуже: сунула руку под этот балахон, который она носит, и вытащила кривой нож; пришлось и мне достать револьвер. Ходили мы, ходили кругами, да вдруг она возьми и расхохочись. Виданное ли это дело, чтобы христианин терпел такое поругание от дикарки, будь она самая что ни на есть раскрасавица?! Но ежели уж мы такие олухи, — на этом слове Джоб сделал сильное ударение, — что забрались в невесть какую глушь, то пенять, кроме как на себя, не на кого. Это нам божья кара, сэр, право слово, божья кара, только она еще вся до конца не исполнилась, а когда исполнится, нам уже никогда не выбраться отсюда: так и будем торчать всю жизнь в этих чертовых пещерах, где полным-полно покойников да и всякой нечисти. А теперь, сэр, с вашего разрешения я пойду посмотрю, не сварился ли бульон для мистера Лео, ежели, конечно, эта дикая кошка меня подпустит. Не пора ли вам вставать, сэр, уже десятый час.
После бессонной ночи я был в довольно угнетенном состоянии духа, и слова Джоба отнюдь не прибавили мне бодрости; тем более, что звучали они с достаточной убедительностью. Учитывая все обстоятельства, вряд ли нам удастся хоть когда-нибудь выбраться отсюда. Даже если Лео выздоровеет, даже если Она согласится нас отпустить, а это очень и очень сомнительно, даже если Она не «разразит» нас в приступе ярости, даже если мы избежим раскаленных горшков, мы все равно не сможем отыскать обратный путь через обширнейшие, простирающиеся на десятки и десятки миль болота — более непроходимое препятствие, чем любое, воздвигнутое фортификационным гением человека. Оставалось одно — подчиниться воле судьбы; сам я, во всяком случае, был очень заинтригован всей этой таинственной историей и, несмотря на расшатанные нервы, только и мечтал об удовлетворении своего любопытства, даже ценою жизни. Да и какой человек со склонностью к психологическому анализу не захотел бы — при благоприятных обстоятельствах — глубже изучить характер женщины, столь необыкновенной, как Айша? Страх, который неизбежно сопутствует подобному желанию, только придавал ему остроту; я должен был признаться самому себе, что даже сейчас, в отрезвляющем свете дня, она сохраняла для меня незабываемое очарование. Та ужасная сцена, которую я наблюдал ночью, не могла исцелить меня от безумства: если уж говорить правду, я не исцелился от этого безумства по сей день.