Я пошарил в пыли под собой и наткнулся на что-то твердое. Оказалось, это человеческий зуб, сильно пожелтевший, но все еще прочный. Я поднял его, чтобы Айша увидела мою находку.
— Да, — подтвердила она со смехом, — это, несомненно, его зуб. Вот и все, что сохранилось от Нута и его мудрости, — один зуб. Этот человек имел безграничную власть над жизнью, но сознательно не хотел пользоваться ею. Итак, он лежал мертвый; и мы спустились туда, куда я собираюсь вас повести, и, призвав на помощь всю свою смелость, отринув страх смерти, в надежде увенчать себя сверкающей короной Жизни, я вступила в пламена, — и в тот же миг огненная субстанция жизни — вы никогда не поймете, что это такое, покуда не почувствуете сами, — разлилась по моим жилам; я вышла оттуда бессмертная и невообразимо прекрасная. Я простерла мои руки к тебе, Калликрат, и сказала: «Вот я, твоя бессмертная невеста», но ты, ослепленный моей красотой, отвернулся и обвил руками шею Аменартас. И тогда меня охватила неистовая ярость, в припадке безумия я вырвала у тебя копье и вонзила его в твое тело, ты долго стонал, прежде чем умереть, и наконец умер у моих ног. Тогда я еще не знала, что могу убивать глазами и напряжением своей воли, поэтому и поразила тебя копьем.[70]
Итак, ты был мертв, и я горько рыдала, ибо обрела бессмертие, а ты умер. Так велико было мое горе, что будь я смертной женщиной, мое сердце не выдержало бы и разорвалось. А она, смуглоликая египтянка, проклинала меня, призывая на помощь своих богов. Она молила Осириса, Исиду, Нефтиду, Хекта, Секхета Львоголового и Сета наслать на меня все мыслимые беды, все беды и непреходящее горе! Я и сейчас как воочию вижу ее темное лицо, склоняющееся надо мной в приступе гнева, но она не могла причинить мне вреда, а я… я не знаю, могла ли я что нибудь с ней сделать. Да я и не пыталась, мне было все равно, мы вынесли тебя вместе. Потом я отправила египтянку через болота; она, кажется, выжила и родила сына и даже написала послание, которое привело тебя, ее мужа, ко мне, ее сопернице и твоей убийце.
Вот и вся история, мой любимый, и настал час, который достойно ее увенчает. Как и все на земле, эта история сочетает в себе и зло и добро; может быть, больше зла, чем добра, и начертана кровавыми письменами. Но она правдива, я ничего не утаила от тебя, Калликрат. И последнее, что я хотела сказать перед твоим испытанием. Сейчас мы войдем в обитель Смерти, ибо Жизнь и Смерть сплетены в одно неразрывное целое, и кто знает, не произойдет ли что-нибудь такое, что опять разлучит нас. Я просто женщина, не пророчица, и не могу читать в книге будущего. Я только знаю — со слов мудреца Нута, — что моя жизнь будет более длительной и яркой, чем у других. Но я не бессмертна. Поэтому, прежде чем пойти туда, скажи мне, о Калликрат, что ты подлинно прощаешь меня и любишь всем сердцем. Послушай, Калликрат: я свершила много зла — позапрошлым вечером я убила девушку, которая тебя любила, за то, что она ослушалась меня и посмела предсказывать мне несчастье, поэтому я и поразила ее. Будь же и ты осторожен, когда обретешь могущество: не наноси ударов в гневе или приступе ревности, ибо всесилие — опасное оружие в руках человека, склонного заблуждаться. Да, я свершила великий грех, но так же я могу распознавать добро и зло, и мое сердце отнюдь не зачерствело. Твоя любовь, о Калликрат, откроет для меня врата избавления, тогда как моя страсть была тропой, которая вела к злу. Ибо неразделенная глубокая любовь — ад для сердец благородных, она сущее проклятье, но любовь, находящая свое совершенное отражение в душе желанного нам человека, придает крылья, с их помощью мы можем подняться над собой, раскрыв все свои возможности. Поэтому, Калликрат, возьми меня за руку и сними с моего лица покрывало без всякого страха, как будто я простая деревенская девушка, а не самая мудрая и красивая женщина во всем этом обширном мире, посмотри мне в глаза и скажи, что ты прощаешь меня всем сердцем и боготворишь меня всем сердцем.