Доиграв сюиту до конца, мистер Гаскелл предложил повторить гальярду, которая очень ему понравилась. Пробило одиннадцать, пора было расходиться. Мистер Гаскелл задул свечи и, закрыв фортепьяно, отложил ноты. Впоследствии брат не раз уверял меня, что готов был к тому, что произошло в следующий момент, и даже ждал повторения знакомого звука. Не успел его друг убрать ноты, раздался отчетливый скрип кресла, как накануне ночью, когда Джон закончил музицировать. Молодые люди невольно переглянулись, и первым нарушил молчание Гаскелл:
— Не понимаю, почему скрипит кресло. Ведь прежде ничего подобного не случалось во время наших музыкальных занятий. Я допускаю, что сегодня прекрасная музыка необъяснимым образом подействовала на мое воображение, но мне кажется, будто все то время, пока мы играли, кто-то сидел в комнате и слушал нас, а когда концерт окончился, он встал и удалился.
Мистер Гаскелл говорил шутливым тоном, но в голосе его чувствовалась напряженность, ему явно было не по себе.
— Давай еще раз сыграем гальярду, — предложил мой брат. — Похоже, только первые такты вызывают резонанс в прутьях. Проверим, повторится ли скрип.
Однако мистер Гаскелл уклонился от подобного опыта и вскоре, простившись, отправился к себе в Нью-Колледж.
Не стану докучать тебе, дорогой Эдвард, рассказом о всех подобных случаях, ибо они происходили каждый вечер, который молодые люди проводили за музицированием. Они уже привыкли к этим звукам и ждали их. Каждый уверял другого, что объяснить их можно только акустическим эффектом взаимодействия между натянутыми прутьями и вибрирующими струнами музыкальных инструментов, и, по правде говоря, это представлялось единственно правдоподобной причиной столь странного явления. И все же втайне их не покидало впечатление, что кто-то неизменно опускается в кресло, а потом встает с него, и постоянное повторение скрипа нисколько не ослабляло этого ощущения. Друзья никому не рассказывали об этом казусе, опасаясь насмешек товарищей, — что-то удерживало их от того, чтобы предать осмеянию загадочное явление, которому каждый из них в глубине души придавал серьезное значение. Вскоре они заметили, что скрип слышался только когда начинала звучать гальярда из «Ареопагиты», и во второй раз раздавался лишь после того, как они закрывали инструменты. Молодые люди встречались каждый вечер. Стоял июнь, ночи были по-летнему светлые, и всякий раз, словно по молчаливому уговору, они играли напоследок «Ареопагиту». С первыми же тактами гальярды неизменно раздавался скрип кресла. Даже между собой молодые люди старались не обсуждать эту тему, но как-то раз после долгого музицирования, когда Джон уже отложил скрипку, не предложив сыграть «Ареопагиту», и мистер Гаскелл поднялся было из-за фортепьяно, он внезапно передумал и снова сел за инструмент.