Не стану терзать ни себя, ни тебя, дорогой Эдвард, описанием болезни твоего отца, ибо, увы! вскоре не осталось сомнений, что его недомогание перешло в тяжелый недуг. Это было единственное, хотя и печальное утешение, которое мы могли найти для Констанции, уверяя ее, что отчужденность мужа вызвана физическим расстройством его организма. С каждой неделей его состояние ухудшалось, и день ото дня он обращался с женой все более холодно и жестоко. Мы всячески уговаривали его сменить обстановку — уехать в Ройстон на месяц, пригласить доктора Доуби, чтобы он его обследовал. Миссис Темпл даже тайком обратилась к доктору за советом, описав, насколько позволяли приличия, что происходило с ее зятем. Не представляя, насколько серьезно заболевание Джона, доктор Доуби ответил в довольно шутливом тоне, что слегка покоробило нас, но в любом случае настоятельно рекомендовал сменить климат и обстановку.
Вот почему мы вздохнули с облегчением, когда однажды в марте брат объявил нам, что решил последовать нашим советам и уезжает на континент. Вскорости он покинул Уорт, взяв с собой своего камердинера Парнема. Простился он с нами равнодушно, но ласково поцеловал Констанцию. Бедняжка потом призналась мне, что за последние три месяца это был первый случай, когда Джон удостоил ее этого обычного выражения супружеской любви, и ее истерзанное сердечко увидело в том добрый знак, позволявший надеяться, что муж вернет ей свою любовь. Джон не предложил жене сопровождать его, но в любом случае мы бы воспротивились этому, поскольку уже не оставалось сомнений, что Констанция находится в том положении, когда было бы верхом неосторожности пускаться в путешествия.
Почти месяц мы не имели от Джона вестей. Наконец он прислал Констанции письмо из Неаполя. В нем было всего несколько строчек. Джон только сообщал адрес, по которому она при желании могла бы писать ему — вилла де Анджелис в Позилиппо. Хотя в письме не было ни одного теплого слова, Констанция ожила и с тех пор почти каждый день писала мужу трогательные письма, подробно сообщая все наши новости в надежде, что они рассеют его.
Месяц спустя миссис Темпл отправила Джону письмо, в котором, описав состояние Констанции, умоляла его приехать хотя бы ненадолго, чтобы поддержать жену перед родами. Не отозваться на такую просьбу было бы жестокой бесчеловечностью, но непредсказуемое поведение брата в последнее время приучило меня ждать от него самых необъяснимых поступков. И потому, когда Джон известил нас, что возвращается в Англию, у меня отлегло от сердца. По-моему, миссис Темпл испытывала в душе те же чувства, но хранила молчание.