Егерь вскинул бинокль. Минуту разглядывал он соседние сопки. Оленей не было видно. Они скрывались еще в зарослях. Теперь снова стали спускаться в распадок. Небо очищалось. Возникал день, полный знойного солнцестояния. Тайга обступила гуще. Дикий виноград со своими зелеными незрелыми ягодами опутывал непроходимую заросль. Ржавые папоротники хлестали по ногам. Проворная змейка с красноватыми полосами проскользнула у ног. Егерь сдернул мгновенно ружье и ударил ее дважды прикладом: змейка была ядовита. Оленья тропа вела книзу. Видны были плешины от лежки оленей. По временам егерь раздвигал папоротники, осматривал след. Копыта самцов были шире копыт маток. Помет был еще свежий. Табун мог быть в распадке или за ближним увалом. Ленька двигался следом. Горный родник спадал по камням и обегал камни и сваленные бурями деревья. Ленька встал на колени и принялся пить воду. Его бороденка намокла. Он оторвался на миг, поглядел затуманенно на лесной мир и снова припал к роднику. Наконец он напился. По каменистой отмели они перешли воду. На земле были частые следы табуна. Олени приходили сюда к водопою. Олененок, видимо, лежал рядом с маткой, судя по оставшемуся помету.
Они пролезли под тугими сплетеньями дикого винограда. Внезапно егерь остановился. Зоркими глазами он смотрел в темную глубину подлеска. Куст жимолости дрожал, как бы сотрясаемый ветром: олень обгладывал его. Желтоватая проворная морда саендыша торопливо срывала листья. Стадо было поблизости. Егерь лег на землю. Ленька повторил его движение. Минуту спустя он пополз за ним следом, скрываясь в траве, раздвигая кустарники. Скоро виден стал весь табунок. Это были матки с десятком оленят и саендышей. Повыше, на сопке, в отдельности паслись три пантача. Олени были беспокойны, брыкались и помахивали короткими своими хвостами: мошкара донимала их. Летняя красноватая шерсть уже выпала. Белые пятна на спине и боках были меньше заметны в осенней окраске листвы.
Егерь стал разглядывать в бинокль пантачей. Ближе всех пасся старый широкий бык. Панты его сидели низко, почти на самом лбу — признак старости. Другие два пантача были моложе. У одного из них был недостаток: широкий развал пантов — они были искривлены в стороны. Зато у второго точным и прекрасным развилком стояла золотисто-коричневая его ветвь. Егерь снова осмотрел всех трех пантачей. Он наметил третьего. Ленька остался на месте. Егерь пополз по траве. Его винчестер был наготове. Едва клонились и снова поднимались раздвигаемые ржавые папоротники. Егерь полз по увалу. Скоро возник перед ним этот намеченный пантач. Он медленно двигался по сопке. На ходу объедали олени лакомые кусты крушины и жимолости, молодые дубки, багульник и вереск. Пастбище было обильное. Егерь подползал с подветренной стороны. Олени не чувствовали человека и неторопливо паслись. Только оленуха, сторожившая маток, беспокойно вдруг закинула голову. Ее белые широкие уши были насторожены. Серый нос быстро двигался. Ветерок подул с южной стороны. Ленька лежал в траве и не шевелился. Внезапно оленуха издала короткий предупредительный свист, и все стадо мгновенно сорвалось. Ленька поднялся. Олени исчезли. Только пантачи, одолевавшие крутой подъем сопки, были еще видны. В стороне хлестнул и дважды повторился в ущелье винтовочный выстрел. Олени перемахнули через хребет и ушли.