Три повести (Лидин) - страница 5

Он необычно увлекся. Карта волновала его.

— Значит, ты освоился здесь? — спросил Свияжинов. — А мне было бы тесно, по совести. На Камчатке первобытно и дико… зато чувствуешь, что воюешь с природой. А нравы такие — хоть романы пиши. Нет, если меня в хозяйственные будни запрячь захотят, буду проситься назад на Камчатку. Да и пользы от меня будет больше.

— Я каждое дело, которое поручают мне, привык считать за большое дело. Иначе работать нельзя, по-моему, — сказал Паукст сдержанно.

— А мне нужен размах. Иначе во мне кислота образуется. Ты бы мог живому человеку руку отпилить? — спросил Свияжинов вдруг. — А я смог. В прошлом году камчатский наш врач попал на собаках в пургу… камчатские перегоны знаешь какие? Приезжает на базу — обе руки отморожены. На пальцах начинается гангрена. «Пилите мне руки немедленно». Врач, требует. Было на базе нас трое: я, моторист и обкомовская культработница. Устраиваем совещание. Решаем: пилить. Пилу изготовляет из жести моторист. Врач дает указания, как пилить. Есть хлороформ. Бросаем жребий, кому пилить. Дошли до кости — культработница бледнеет, сваливается. Принимается моторист. Полкости перепиливает — не может дальше. Врач просыпается, кричит: «Хлороформу!» Даем хлороформу. Берусь за пилу, допиливаю руку… потом другую. Кругом тундра, снег, дикость. От мира месяцев на пять отрезаны. Здесь проявить себя можно, сила воли нужна.

Паукст помолчал.

— За эти годы произошла большая перестройка человека, — сказал он. — Особенно на Дальнем Востоке. Наш форпост, впереди — Тихий океан. Тихоокеанская проблема завязана в узел… сейчас особенно. Надо себя пропустить через эпоху, а не эпоху через себя. Ты сам знаешь, какую борьбу мы ведем. Ведь сюда с такими настроениями приезжают: авантюра, дичь, золото в горах лежит, длинный рубль. Или еще — интеллигентики, которые порастрясли себя, во всем разочаровались. Бегут от советских будней. Здесь все-таки вроде Клондайка… можно на Уэлен попасть, настоящих эскимосов увидеть, Америку в подзорную трубу разглядеть. Романтики, которых вычистили из учреждений в центре! Эти люди — зараза для края. А здесь что ни возьми — все упирается в проблему человека. Человек нужен, но только новый человек, с новыми приемами в работе, с новым пониманием целей. А ведь то, о чем ты говоришь… это все же старые дрожжи.

Свияжинов поглядел на товарища. Широкое крепкоскулое лицо, которое не стареет, а только слегка грубеет от времени. Рубашка застиранная, но свежая. Охотник, стрелок.

— И все-таки в канцелярии мне нечего делать… спаривать оленей я не смогу, как ты. Извини, Ян. Разница в темпераменте, что ли…