– Но ведь она поняла, что ты пропала?
– Наверное.
– И будет волноваться.
– Не знаю.
– Это почему?
Она задумывается и отвечает:
– За прошлый года она звонила мне раз или два. Если я звонила сама, то не чувствовала восторга с ее стороны. Думаю, и сейчас не очень переживает.
Она признается, что иногда у нее все же возникают мысли. Временами она задумывается о том, например, что происходило в доме перед днем ее рождения? Как родные восприняли тот факт, что ее не было на обеде по случаю Дня благодарения? Ей интересно, ищут ли ее? Поняли, что она пропала?
– Любопытно было бы узнать, занимается ли этим полиция? Потеряла ли я работу и что будет с квартирой, я ведь несколько месяцев не плачу за аренду?
Говорю, что понятия не имею, да и это уже не имеет значения. Она вряд ли вернется домой, на ту же работу и в ту же квартиру.
– Но она любит тебя. Твоя мать. Помни об этом.
– Конечно. Она ведь моя мать. – И начинает рассказ: – Моя мама единственный ребенок в семье. Она выросла в Глостершире – маленьком, сонном городке со старыми домами, знаешь, с такими крутыми покатыми крышами, которые строили сотни лет назад. Там живут ее родители. Меня всегда раздражало, что в доме вечно царит суета и беспорядок. Моя бабушка страшная барахольщица, а дед из тех людей, что не прекратит пить пиво, пока не будет весить больше сотни. От него всегда пахло пивом, и поцелуи были липкие и слюнявые. В остальном они обычные бабушка и дедушка – она умеет печь, как никто другой в целом мире, а он может часами рассказывать увлекательные истории о войне. Бабушка пишет мне письма на больших листах бумаги. У нее удивительно красивый почерк, страница украшена ажурными строчками, словно кружевом. Летом она кладет в конверт высушенный цветок моей любимой гортензии или листик винограда, которым их дом увит до самой крыши.
Она говорит, что, когда была маленькой, мама пела ей колыбельную «Лаванды синий цвет». Я о такой никогда не слышал. Потом вспоминает, как они с сестрой росли, как играли в прятки. Однажды сестра закрыла глаза и досчитала до двадцати, а потом поднялась в спальню и надела наушники.
– А я пряталась в шкафу. Маленьком, тесном шкафу, и ждала, когда она меня найдет.
Она улыбается, вспоминая, как сидела там целый час. Тогда ей было четыре.
В результате ее нашла мама, которая страшно переволновалась, сообразив, что Мии нигде нет, и перерыла весь дом. Она помнит, как со скрипом отворилась дверца и перед ее полусонными глазами появилось встревоженное лицо мамы. Помнит, как та прижимала ее к себе, гладила по голове и причитала: «Милая девочка, милая моя девочка». Ей же оставалось лишь догадываться о недосказанном.