Похоже было, что лекция превратилась для него в тягостную обязанность, с которой он стремился как можно быстрей покончить. Беглым, невнятным был его рассказ о Пелопоннесской войне, упадке древних Афин и эллинизме. Не задерживался он, как прежде, на своем излюбленном месте, у края подиума, чтобы обозреть аудиторию и засечь нарушителей. Студенты мгновенно почувствовали эту перемену, и на галерке появился шумок, усиливавшийся с каждой минутой. Одна влюбленная парочка даже целовалась, притаившись за головами соседей спереди — они проделывали такие штуки и раньше, но у других профессоров, а не у Аргуса.
Аня почувствовала гнетущую пустоту между ней и профессором — еще более безысходную, чем раньше. Теперь бы он не обратил на нее внимание, даже если бы она начала подмигивать ему или подавать сигналы на языке глухонемых. Ее улыбка замерзла на губах, когда профессор, бросив в ее сторону рассеянный взгляд, чуть нахмурился и равнодушно отвернулся. В этот момент она физически ощутила холод — тот холод унижения, который подавлял в ней желания. У нее уже не было силы на последнюю, отчаянную попытку войти в контакт с профессором.
У нее оставалась только слабая надежда. Украдкой приглядываясь к профессору, она женской интуицией определила, что он не уверен в себе, как обычно, возможно, разочарован в ком-то или в чем-то. Иногда очертания его губ напоминали гримасу обиженного ребенка. У него что-то случилось, думала она, возможно, какие-то неприятности. Даже о своих любимых греках он рассказывает уже не с прежним воодушевлением.
Тут было что-то не то. Возможно, нелады в семье. Краем уха она как-то слышала, что в семье у профессора не все ладно. Говорили незнакомые ей люди, и она не могла встрять в беседу, как бы ей ни хотелось. Она жадно вслушивалась, но ничего более интересного не услышала. А ее однокурсниц семейная жизнь Аргуса мало интересовала — они интересовались более молодыми преподавателями.
Профессор закончил лекцию на восемь минут раньше, чего также никогда не было. Напомнил о том, что с большинством потока он встретится, возможно, только на сессии. Теперь начинаются семинары.
И он вышел — снова чуть-чуть неуверенной поступью. Даже слегка запнулся у края подиума. Не оглянувшись, закрыл за собой дверь.
Пусть будет как будет, печально думала она, укладывая в сумочку конспект, ручку, зеркальце. В конце концов, случай, который свел их в аудитории, может способствовать и дальше. Семинары будут идти по группам. Профессор говорил, что будет вести только в двух группах из двенадцати. Вероятность невелика, но если случай поможет — они встретятся на семинаре. Если нет — значит, судьба против них, и стоит ли напрасно унижаться, изобретая новые ухищрения? На сессии он ее не вспомнит.