Вечером она долго-долго сидела в ванной, принимая контрастный душ. Струя воды становилась то невыносимо горячей, то такой ледяной, что хватало за сердце. Эта процедура удивительно ее освежала, взбадривала; казалось, с водой смываются мелкие житейские дрязги, которыми за день, как коркой, покрывается человек.
Аня чувствовала, что к ней возвращается интерес к жизни, ощущала легкое возбуждение. Ей вновь хотелось, как в юности, нравиться мужчинам, быть в центре их внимания, отвечать на легкий флирт. Она подумала, что Другу — если он все же у нее появится — она будет интересна именно такой, не расслабленной, беспомощной, зацикленной на своих неурядицах.
За плеском она едва расслышала телефонный звонок. Перекрыв воду, она выставила руку — аппарат находился сразу за дверью ванной — и подняла трубку.
Конечно же, это опять был Олег. Не трезвее, чем в прошлый раз. Но теперь он старался тщательно выговаривать слова.
— Привет, Аня. Чем занимаешься?
— Я в ванной.
— Правда? Могу себе представить. После душа ты неотразима. Еще не оделась?
Она невольно взглянула на себя в зеркало, отражавшее ее почти в полный рост. Тонкое, еще покрытое нежным загаром тело молодой женщины. Молочная белизна кожи на участках, не тронутых солнцем. Она представила, как мутнеют, покрываются поволокой глаза Олега, когда он представляет ее после душа, такой, как теперь, с капельками воды, стекающими по бедрам, лодыжкам, с влажными волосами. Подруга как-то говорила о том, какими дураками становятся мужчины, когда видят обнаженную женскую грудь. Она взглянула — тут у нее все было в порядке. Небольшие, но твердые, упругие. Она почувствовала, как мгновенно затвердели соски — как будто к ним прикоснулся мужчина, одним взглядом.
— А теперь я одеваюсь, — сдержанно сказала она. И, действительно, набросила на себя большую махровую простыню.
— Не торопись, — попросил он. — Я сейчас выезжаю.
— Можешь не спешить. Меня не будет дома. Обсохну и пойду в гости, — солгала она.
— К любовнику?
— К подруге.
— Ладно, — непривычно покорно согласился он. — Сходи. Тогда я завтра приду, можно?
Очевидно, размолвка со Светкой затягивалась.
— Не знаю, — сказала она. — Скорее всего, нет.
— Ну, я позвоню завтра, хорошо?
— Звони, — как можно безразличнее сказала она.
Пусть звонит. Она опять скажет «нет»… скорее всего.
Положив трубку, она сбросила простыню и еще раз пристально и критически осмотрела себя. Бедра, быть может, узковаты. В остальном неплохо, если учесть, что она уже не восемнадцатилетняя девчонка. Странное чувство: как будто это стройное, тонкое, чуть матовое от загара тело уже не принадлежит одной ей.