Больше года он не был близок с женщиной. Он поймал себя на неосознанном желании дотронуться до этого тонкого запястья, ощутить мягкую шелковистость кожи.
Она вела себя непринужденно, почти по-детски. Бросила в фужер, который он опять наполнил шампанским, коричневый квадратик горького пражского шоколада. Шоколадинка мгновенно обросла блестящими пузырьками, засеребрилась и медленно всплыла на поверхность. Они оба заинтересованно наблюдали, как ныряет и кувыркается в шампанском коричневый квадратик.
— Шоколадный зверек в шампанском озере, — улыбнулся он. — Ему можно позавидовать.
— Нельзя, — ответила она. — Сейчас его съедят.
— За что теперь? — опять улыбнулся профессор и пустил шоколадного зверька в свой фужер. — Вновь за благополучный исход моего безнадежного дела?
Он опять улыбнулся. Она оставалась серьезной.
— Юлиан Петрович, простите мое любопытство, Бога ради… Если это невозможно, не отвечайте. Просто, я подумала, что мы… я… никогда никто из нас не знает, что человеку можно помочь, и довольно просто. Если у вас что-то плохо, может быть…
Она опять посмотрела на него. И он понял, чего ему не хватало двадцать лет. Взгляда матери, обращенного на беспомощного, маленького своего сына. Если это не очередной обман.
Виктория никогда не пыталась выказывать своего сочувствия кому-то. С презрением называла это: «плакаться в жилетку». Их сына она воспитывала по-своему, по-спартански. Мужчина не должен плакать ни при каких условиях.
Воспитала…
Все его проблемы она считала смешными, надуманными. Вероятнее всего, так и было. Он полагался на ее мнение.
Но вот эта девчушка, младше его в два с лишним раза, внимательно смотрит на него и ждет ответа. И ему, как ни странно, хочется рассказать про свои проблемы, и он не сомневается, что она выслушает его без тени иронии.
Мало-помалу он изложил ей ситуацию с симпозиумом в Салониках, опуская лишь те подробности, которые выставляли бы его в невыгодном свете. Тогда бы он выглядел обиженным, неприкаянным, побежденным Естественно, он ни словом не обмолвился о выборе кандидатов на симпозиум, о его ближайшей конкурентке Нине Денисовой. Ничего — о стечении обстоятельств, которые усугубили тяжесть его поражения. Ни слова — о жене.
Таким образом, вся сложность ситуации заключалась только в сумме, необходимой для поездки. По крайней мере, так она поняла. На всякий случай она уточнила, так ли это. И профессор подтвердил: да, вся проблема в энной сумме долларов.
— Только вы не подумайте, что я прошу у вас взаймы, — сказал профессор. — Ни в коем случае. Даже если бы вы были юной миллионершой.