— Она проделала такой путь из Штатов, чтобы встретиться с вами. Я мог бы привезти ее сюда завтра прямо с утра.
— И все-таки я не хотел бы этого, сэр.
Я разозлился вдруг без всякой на то причины, кроме раздражения из-за его упрямства.
— Вы заявились сюда из-за большой игры, которой у вас еще не было, лишь для того, чтобы помериться с природой силами и подстрелить европейского медведя. Жаль, если это делает вашу жизнь бесцельной, но это ваш выбор. Я, правда, этого не очень понимаю, может быть потому, что никогда не стрелял, кроме как в людей. Теперь-то почему бы вам не поехать домой и в кои-то веки не сделать работу, требующую всего дня, не больше?
Двинь он меня прикладом, я бы понял. Но он только озадаченно нахмурился.
— Вы в кого-то стреляли, сэр?
— Да, но не об этом сейчас речь. Вы встретитесь с сестрой?
Он кивнул, и на мгновение я подумал, что продрался через его скорлупу. Но потом он сказал:
— Я понял, что вы бывший военный, по тому, как вы в тот полдень управлялись с ружьем.
Я рявкнул:
— Черт! — и вынужден был отправиться в небольшую кольцевую прогулку на квадратных колесах, чтобы удержать себя от попытки засунуть его же ружье ему в глотку.
Затем я сказал:
— Ладно, все в порядке. Вы не хотите ее видеть. Мы живем в демократическом обществе — значит никакого насилия. Вы передадите ей записку?
Он задумался.
— Вероятно, я увижусь с ней через несколько дней, сэр. И передайте, что она может осуществлять функции попечителя, если этого ей так хочется.
— Хорошо. Я возвращаюсь.
Тут я повернулся было идти, но остановился.
— Все-таки, думаю, вы чего-то избегаете, Хомер.
Он выпрямился с большим достоинством, плотный, небольшой, но спокойный.
— Могу вас заверить, сэр, что я ничего не избегаю. Я охотник. Вероятно, вы этого не понимаете, сэр.
— Будь я проклят, если понимаю.
Я потопал обратно к «Бобру», спихнул машину в воду и прыгнул на борт.
Все еще я был зол, но в основном на себя. Я проделал невообразимую работу, пытаясь остаться невовлеченным в семейные проблемы Хомеров.
Вернувшись обратно в Ивайло после заката солнца я снова ел яйца в «Баари Маймио». В тот момент я не чувствовал особой тяги к еде, а скорее был настроен на пару стаканов шнапса, но я твердо знал, что лучший вариант начинать с яичницы. Я чувствовал себя неуютно и был взвинчен. Частично в результате затихающих ударов похмелья, частично от сознания необходимости передать послание миссис Бикман — но во многом это было связано с тем, что последнее время я слишком много летал в запретной зоне. В начале лета это казалось оправданным риском. У меня была работа на весь сезон и впереди — открытие большого никеля. Сегодня все, что у меня было — полет на полдня с ценностью мятой банки сардин. Риск казался неоправданным.