— Это не мои домыслы, Пал Палыч, — прервал Каморный директора, из последних сил сохраняя лояльный, сдержанный тон, но внутри начиная закипать. — Я располагаю неопровержимыми документальными материалами, подтверждающим причастность к убийству Бураго нового руководителя ГНК…
Если бы Каморный внимательнее наблюдал за своим собеседником, то почувствовал бы, что перегибает палку: Отрогов заметно побледнел, руки его непроизвольно напряглись, едва не сломав дорогую «паркеровскую» ручку. Но Каморный, как это свойственно самовлюбленным эгоистическим натурам, видел и слышал только самого себя — в данный момент, момент, как он считал, когда настало время проявить жесткость. Поэтому сигнал опасности прошел мимо его внимания.
— Что это за документальный материал? — спросил Строгов необычно тихим голосом.
Слова репортера взволновали и испугали его, он представил, как разъярится Теймураз Аполлонович, если его же собственный телеканал позволит себе недвусмысленное, и, хуже того, документально подтвержденное обвинение в адрес Городской Нефтяной…
Ладони Строгова вспотели от страха: он хорошо знал Теймураза и не сомневался, что расправа может быть достаточно крутой.
— Что это за документальный материал? — повторил Павел Павлович с изрядной долей металла в голосе. — Немедленно предоставь его мне!
Каморный наконец почувствовал, что вступил на опасную почву и, хоть и не понимая, с чего это, собственно, директор нынче так разъярился, пошел на попятную: ;
— Пал Палыч, материал еще не совсем готов.., с ним надо еще немного поработать.
Буквально два-три дня — и можно будет давать в эфир…
— В эфир?! — заорал директор. — Да ты у меня с сегодняшнего дня забудешь такое словосочетание — прямой эфир! Все материалы — только через меня! — И тут же, яростно ударив по клавише интеркома, он рявкнул в переговорное устройство:
— Екатерина, немедленно напечатайте приказ по каналу, сегодняшним числом. Все материалы Александра Камерного пропускать через монтажную и лично мне на просмотр. Выход в прямой эфир для журналиста Камерного запретить впредь до особого распоряжения. Дата, подпись. Все.
И, подняв глаза на Камерного, Павел Павлович сказал уже спокойнее:
— Понял? Все! Я тебя больше на задерживаю.
Каморный вышел из кабинета директора, еле передвигая ноги. Катерина смотрела на него с любопытством: она совершенно не сочувствовала Александру — эгоистичного, беспринципного и безжалостного репортера на канале никто особенно не любил, но ей было интересно, чем этот ловкий карьерист так не угодил директору. Лишиться права на прямой эфир — что может быть хуже для репортера? За что же он впал в такую немилость?