Затерянная улица (Каллаган, Хилл) - страница 145

Увидев, что рослый поляк плачет, Сэм оторопел. В растерянности положил он руку ему на голову, покрытую густой шапкой грязных каштановых волос. Голова была горячая, влажная от пота.

Долгую минуту они сидели молча. Потом Сэм заговорил:

— Слышь, Орский, я кой-чего надумал. Ведь у нас с тобой в чем все горе — никакого мы ремесла не знаем. Сколько времени мы в тюрьме провели зря — они там чему только не учат, а мы сачковали. И на портного можно было выучиться, и на жестянщика. Вот если б выучились хоть чему-нибудь, не сели бы сейчас в лужу.

Это могло означать только одно, и оба знали, что именно.

Сгущались сумерки, ветер стал резким, сырым. Беглецы бесшумно поднялись, размяли затекшие ноги, потянулись. Потом Сэм зашагал в ту сторону, где темнела тюремная стена — серая, страшная. Орский поплелся за ним. Сэм шел, высоко подняв голову. Он думал о том, как они выучатся ремеслу, каждый своему, а потом убегут, проберутся в Торонто и откроют там общую мастерскую: «Жестянщик Сэм и портной Орский». Так приятно было помечтать об этом. Но он понимал, что это только мечты. Его друг и будущий компаньон Орский брел следом и выбрасывал из карманов зеленые яблоки: все равно отнимет охрана.

Обратный путь начался неудачно. И все потому, что Фред еще плохо знал город да и вообще был рассеянным. Усталый, пропыленный, потный, он простоял минут десять на автобусной остановке возле грязной черно-желтой таблички с номерами маршрутов, переминаясь с ноги на ногу и перекладывая свертки из одной руки в другую. Над асфальтом колыхалось знойное марево. Скоро за Фредом выстроилась шумная очередь такой внушительной длины, что, пожалуй, могла бы заполнить любой образчик городского транспорта. Но вот, переваливаясь, приполз громоздкий коричневый автобус, похожий на старую, неопрятную корову, и, испустив, казалось, последнее в своей жизни мычание, остановился у таблички.

Фред порадовался, что стоит первым, — в автобусе почти не было мест. Однако, сделав шаг вперед, он вдруг заметил у дверей автобуса трафаретку, на которой значилось: «Кот-де-Неж — Бульвар», и отпрянул, словно от удара, наступив на ногу стоявшей позади женщине. Это был совсем другой маршрут, не 65-й, а 66-й. Женщина яростно протиснулась мимо него, а очередь возмущенно загомонила.

Фред поглядел на табличку: так и есть, он попал не на ту остановку. Тут он заметил краем глаза, что с другой стороны площади отъезжает еще один автобус — именно там и была остановка 65-го, там ему и следовало стоять все это время. С тем усталым вздохом, каким, к немалому раздражению Наоми, он встречал обычно каждый завтрак, Фред взял свертки поудобнее и, чувствуя, как пот стекает по шее и сбегает между лопатками, пересек, вопреки указанию светофора, улицу Сент-Катрин, за что был награжден презрительной, чисто галльской ухмылкой полисмена, и возглавил новую очередь, на этот раз на своей остановке. Было уже почти половина пятого, и толпы субботних покупателей, измученные летней духотой, пылищей и июльской предпраздничной суетой, устремились домой. Скоро все они разойдутся по своим квартирам и рассядутся на балконах. На окраинах обитатели двух- и четырехквартирных домов будут наслаждаться холодным ужином на свежем воздухе. Но в квартире Калвертов балкона не было. Когда Фред и Наоми искали себе жилье, им и в голову не пришло обратить внимание на это обстоятельство. Они считали Монреаль субарктическим городом, и теперь каждое лето им предстояло раскаиваться в этом поспешном суждении.