Папаша Матье шевельнул веслом, и наша лодка скользнула в бухточку — там на поверхности воды плавали длинные водоросли. Говорят, рыба любит отдыхать в таких болотистых заводях. Было тихо, только удочки со свистом рассекали воздух, да из леса временами доносился то пронзительный крик птицы, то похрустывание веток, а порой глухой призыв дикого зверя долетал будто из самых недр поросшей лесом могучей горы. Сгустившийся на берегах сумрак мало-помалу окутывал озеро. Мы уже почти ничего не видели.
Вот вам и подходящее время для рыбной ловли! На дне нашей лодки покоились четыре анемичные форели и даже не пеструшки, а с серым брюшком. Стоило трудиться и ждать столько часов! Нет! Уж с меня хватит! Я дышал на окоченевшие пальцы и подыскивал какой-нибудь предлог, чтобы никуда завтра не ездить. Хорошо бы провести весь день в тепле, у пылающего очага, а если погода прояснится, можно растянуться голым на «пляже» — двух полосках мелкого песка перед Клубом.
— Ну что ты будешь делать! Не клюет, хоть лопни! — проворчал папаша Матье. — Я же вам, доктор, говорил — этот паршивый Лануэт со своей шайкой еще весной всю здешнюю рыбу загубил. Как прошел по деревне слух, что егеря Лароза в больницу свезли, — в нем почка блуждала и не давала ему никакого покоя, — так они тут как тут. Пришли вдесятером, провианту натащили видимо-невидимо, и динамиту, и удочек, и ящиков со всяким добром, и, кто их знает, чего еще! Проторчали тут трое суток, а после них не то что рыбы — рыбьего хвоста не сыскать!
Он презрительно сплюнул, потом неуверенно, как бы нехотя добавил:
— Что ж, можно разок пальнуть для пробы, только вряд ли это поможет!
— Бесполезно, бесполезно! — сердито пробормотал доктор Плурд. — Ничего, видно, не поделаешь, придется возвращаться.
По его тону я понял, что он взбешен.
— Значит, тут Лануэт со своей бандой поработал? Ну, попадись мне эти висельники, уж я им покажу! И что за удовольствие вот так опустошать озера, истреблять общественное достояние! Закон должен строго карать подобный вандализм.
Доктор постепенно распалился, и, пока мы плыли обратно, этот добрейший в мире человек, не переставая, проклинал все и вся: мерзкую погоду, испорченный отпуск, Лануэта с его бандой; даже блуждающей почке егеря Лароза досталось. Отведя душу, доктор Плурд насупился.
Пока доктор бушевал, папаша Матье не проронил ни слова, только в глубине его зрачков поблескивали лукавые искорки. Когда мы вернулись, он протянул нам наш жалкий улов, а потом точно замер и с минуту внимательно изучал горизонт. Только что подул легкий ветерок, постепенно он крепчал. Папаша Матье одобрительно хмыкнул и небрежно бросил через плечо: