– Зря. Ты знаешь, почему я уехал восемь лет назад?
– Тебя задело, что я отдал должность, которую ты по праву считал своей, твоему брату.
– Нет. – Зик мысленно вернулся в тот ужасный день и неожиданно почувствовал себя свободным. – Потому что я понял, почему ты так поступил. В тот день я случайно подслушал твой разговор с Томасом. Я собирался просить тебя отдать должность мне, а не Флинну. У меня были готовы аргументы… Я услышал, как ты засмеялся и сказал, что, в конце концов, возможно, было к лучшему, что мама забеременела двадцать один год назад, когда вы получили разрешение усыновить Флинна.
Окаменев, он стоял перед дверью отцовского кабинета. Тогда отец навсегда разрушил его отношения с братом.
– Таким образом, – говорил Эзикиел, – мы имеем соперничество. У меня два сына. Флинн всегда знал, что ему нужно заслужить это место, поэтому он борется за него, борется каждый день. А если я дам Зику почувствовать, что разочаровался в нем, он вступит в борьбу, чтобы превзойти своего брата. Отличный план!
– «Я сообщил Зику, что моей правой рукой станет Флинн», – сказал ты. – Зик видел, что в глазах его отца забрезжило воспоминание. – «Разумеется, когда-нибудь Зик унаследует компанию, но сначала я хочу, чтобы он поборолся за нее со своим братом».
В тот момент его мир рухнул. Он прямиком отправился к Тии и попросил ее уехать с ним. С ее отказом мир снова рухнул, а мечты обратились в прах.
– Ты помнишь свои слова, папа?
Эзикиел кивнул:
– Разумеется. А что такого? Здоровая конкуренция не помешает.
– Вряд ли ее можно назвать здоровой. Ничего из того, что ты для нас сделал, нельзя назвать здоровым.
Зик подался вперед и вцепился в подлокотники кресла. Ему нужно было видеть глаза отца.
– То, что ты сделал для нас, в лучшем случае несправедливо, в худшем – жестоко. Ты рассорил братьев. Ты вбил клин между нами. Ты заставил меня почувствовать себя отверженным. Ты заставил Флинна верить, что он должен бороться за каждую крошку со стола. Ты заставил жену броситься в объятия твоего лучшего друга, заставил меня уехать, заставил Флинна и Тию поверить, что их брак – единственный способ продемонстрировать преданность семейному бизнесу. Ты холодный бездушный манипулятор чужими судьбами, и меня с тобой больше ничто не связывает.
Зик замолчал, Эзикиел также не произносил ни слова. Зик безуспешно искал на его лице следы раскаяния.
– Я пришел, чтобы завершить с тобой последнее дело, старик, – сказал он, откидываясь на спинку кресла. – Я продам тебе «В эту минуту» за цену вдвое больше той, которую предлагает «Гласхаус». – Он написал сумму и подвинул бумагу к отцу.