– Энцо, – отозвался тот. – У вас очень красивое имя.
– Спасибо.
– Хотите, я устрою вам экскурсию?
– Если это не помешает вашей работе и вы из-за меня никуда не опоздаете, то да.
Следующие полчаса она провела слушая рассказы садовника и время от времени делая фотографии.
– Мне очень нравится вот эта. – Индиго указала на темно-красный с розовыми и белыми прожилками цветок. Она наклонилась. – Ох, а запах какой!
– Галльская роза, она же роза «мунди», – сказал садовник. – Это один из самых древних известных нам сортов. Ему почти тысяча лет.
– Она прекрасна.
– Это любимый сорт моей покойной жены, – негромко заметил он.
– Ох, простите. Я не хотела напомнить вам о чем-то, что причиняет боль. – Поддавшись минутному порыву, она сжала его руку.
– Это хорошие воспоминания, – возразил Энцо и бросил взгляд на ее блокнот. – Можно посмотреть?
– Это просто наброски.
Он полистал блокнот и наткнулся на портрет Лоренцо:
– Молодой принц.
– Да. Это одна из идей, которые я обдумываю.
– Так вы знакомы с принцем?
Индиго кивнула:
– Да, он гостил в Эденсфилде, когда я занималась там реставрацией витража с русалкой. Ему понравилось то, что я делаю, и он попросил меня придумать какие-нибудь варианты для витража во дворце.
– К коронации? – спросил Энцо.
– Да. Я хочу создать достойный его витраж. Он хороший человек. Я думаю, из него выйдет замечательный король. – Индиго замялась. – Извините, наверное, это не мое дело. Я не хотела показаться невежливой.
– Вы просто высказали свое мнение.
– Честность – лучшая политика. Все расставляет по местам. – Она улыбнулась. – Но это не повод быть невежливым. Можно говорить честно, и при этом оставаться тактичным и любезным.
– Верно.
Они еще немного поболтали, а потом Энцо срезал полдюжины галльских роз и вручил их Индиго.
Она ахнула:
– А король вас за это ругать не будет?
– Нет. Я главный садовник и могу срезать любые розы, какие захочу, – заявил он. – Если кто-то спросит, скажите, что вам их дал Энцо для эскизов витража.
– Спасибо за доброту и за то, что потратили на меня время. Mille, mille grazie, – добавила Индиго.
– Не за что, дочка, – ответил Энцо с улыбкой. Похоже, он был тронут тем, что она поблагодарила его на родном языке.
* * *
В тот вечер Индиго никак не удавалось уловить подходящий момент, чтобы сказать Лоренцо то, что она пыталась сказать в водяном лабиринте. А на следующий день она по электронной почте получила письмо от Лотти, которая советовала ей заглянуть в газеты.
Индиго обнаружила там ворох сплетен и слухов. Какой-то папарацци сумел сфотографировать их с Лоренцо в лабиринте: его ладонь лежала на ее плече, и они смотрели друг другу в глаза. Оба выглядели так, как будто только что увлеченно целовались.