― Фрустрирующе, правда?
Тишина подорвалась, так резко, что я содрогнулась. И мы с Рафом словно поменялись ролями. Я кажется только и делаю в последнее время, что краснею.
― Итак, начнём наконец, шоу, и да имеющий уши ― услышит!
Когда он кивнул мне, что-то потрясающе красивое затанцевало в его глазах.
― Покажем им «Страницы Дневника»?
Опустив взгляд, я поняла намёк, и мои руки начали порхать над гитарой, по струнам любимого Гибсона, воспроизводя вступление музыки, написанной вместе. Раф присоединился, и от нашего созвучия у нас обоих перехватило дыхание. Мы играли как единое целое, глядя друг, другу в глаза, и ни один не отвёл взгляд. Призрачные, дикие, отдающие болью ноты, безумным потоком проходили от наших инструментов мелодией серебряных струн, через наши руки. И музыка заставила народ сразу же замолчать, когда я вплела в музыку свой хрипло―сладкий голос, подёрнутый джазовыми и блюз мотивами,
(В:
― Пусть этот звук жесток,
В симфонии дерзких нот.
Вечный бой ― он не с тобой,
С самой собой, со своей головой.
(Р:
― Мне ли об этом не знать?
Но, к чёрту Фартуну, в окно,
Пока бьётся сердце моё,
Я не могу проиграть.
Ты любишь воевать,
Поле битвы превращая холсты.
И я здесь совсем не причём.
В тебе колыбельную поёт легион.
(В:
― Тебе знакомы мотивы этой палитры?
Не ангелов хор, этот сомн,
Он словно, тихие титры,
Так приглашают тигры, на пир.
(Р:
― Да, однажды я видел казнь
Я знаю правила этой игры.
Не сдавайся, ступай на мои следы,
Ведь я отказываюсь умирать.
Некоторое время назад,
Длинной в два года сна,
Правил бал маскарад,
И ведь оборона была тяжела.
Но сорвала маски прочь, листва,
Тихо шепча: «Сделай шаг…»
(В
― Всё изменилось,
Зависло, на спусковом крючке
Так, я воюю за место в твоём дневнике,
Пытаясь попасть на страницы дневника,
Зная, что история не будет легка.
― Всё накренилось,
Что-то вот-вот сломает занавес.
Всё в пропасть, летит вниз
В красках чувств рисуя историю,
Не ведаю стою ли.
На страницах дневника, мы
Лицом к лицу стояли противниками…
Прошу, открой глаза,
Обозначь мне границы этого фронта,
И край, где заключим мир навсегда.
Скажи, на сколько свобода близка?
Раф, поражал всех своим сильным, бархатным голосом. Он не был таким мелодичным как мой. Он был мелодичен по своему, более агрессивно, ярко, необычно. Его тяжелая, душа распространялась через мелодию. И я клянусь, что только глухой, мог не услышать его боль, и его талант.
Он попытался сказать, что-то, отпустив струны, но был заглушен одобрительными звуками толпы. Они были оглушительными, сцена гремела и вибрировала под нами. Я выбросила всех демонов из головы, смотря в самые красивые синие глаза, которые я только видела за всю свою жизнь. Я рассыпала пульсацией последней звук, наблюдая, как Раф, провёл рукой по волосам, пропуская пальцы сквозь шёлковые пряди. Его волосы были растрёпаны, неряшливы и невероятно сексуальны. Черная рубашка, закатанная до локтей, свободно обрисовывала мышцы, и немного приподнялась от того, что рука оставалась, запутанна в волосах, открывая взору, скульптурный пресс. Он выглядел, как античный Бог. Античный Бог, глаза которого были прикованы исключительно ко мне.