«Красавец или красавица уже не является полноценной личностью», – изрёк однажды кто-то из компании. Его не поддержали. Впрочем, ему не противоречили.
Сегодня утром они, отлично позавтракав в ресторане, спустились в холодный, пустой и гулкий в этот час вестибюль. Приняли из рук предупредительного гардеробщика свои эксклюзивные пальто, заботливо укутали шеи тёплыми мягкими шарфами. У подъезда их ждало сверкающее чёрным лаком авто, похожее на гибрид автобуса и танка. Посовещались и отправились в пригородный лес. Там проходили женские лыжные гонки на 30 км.
На холмах между елями в тени лежал могучий и обречённый, тяжелый мартовский снег. У финиша молодые люди скучали, зябли, постукивая тонкими ботиночками.
Лыжницы, едва передвигая циркулем ноги, ковыляли последние метры – с перекошенными лицами, с розовыми, залитыми кровью из полопавшихся сосудов глазами. Чтобы сию минуту не упасть в снег, они наклонялись вперёд, опираясь на воткнутые палки и жадно, жадно, с болью дышали надорванными, плоскими мужскими грудями.
Порозовевшая, приятно озябшая (ровно настолько, сколько требуется для закаливания организма), насытившаяся кислородом пятёрка, обсуждая итоги пари, гуськом спускалась к машине, к одуревшему от скуки водителю. Ехали в тот же ресторан обедать – за счёт проигравшего.
Зачем человеку имя, если у него такая удобная фамилия – Кубова? Кубик. Самый настоящий кубик: метр с чем-то в высоту, метр без чего-то – в ширину. Метр на метр.
Четыре сосиски ручек и ножек, воткнутых в кубообразное туловище; крошечный шарик головки. Алька Кубова. Слава богу, что не Спицына и не Спичкина. То-то бы порезвились одноклассники.
Когда она после школы снимала форменное платье и вешала на плечики, на него было страшно глядеть: поперёк себя шире!
Раньше Алька не понимала своего несчастья и была непоседливой, жизнерадостной вертушкой. Непоседливой и жизнерадостной она оставалась до шестого класса. До этого времени в бурлящей вокруг неё жизни всё было так ново, интересно. Во всём следовало разобраться, во всё сунуть курносый нос. После седьмого класса она перешла в новую школу и начала разбираться исключительно в себе. И с каждым днем с отчаянием всё острее осознавала трагедию появления на свет гадкого толстого утёнка.
Мама умница, мама наблюдательная, мама всё поняла. Объявила войну Алькиному целлюлиту, начала действовать. Всякий раз на выходе в прихожей она перехватывает Альку, окидывает критическим оком:
– Давай, обратно рассупонивайся. Ты же знаешь: широкие пояса тебе не идут.
– Мама, мне не идут никакие пояса, – мягко и вразумительно говорит Алька.