— Действительно, — пробурчал я, хмуря брови. — Но откуда мне знать, что ты меня не сдашь?
— А ниоткуда, — нагло улыбнулась женщина. — Тут уже решай сам, да побыстрее, не хочу задерживаться на улицах. Кстати, меня зовут Миранда.
— Кадо, — бросил я, ощущая на себе взгляд больших изумрудных глаз.
Когда с наступлением заката я проснулся, Миранда была первой, что я увидел, вставая из гроба. Ведьма сидела у окна и со скучающим взглядом смотрела на город. То, что она не сдала меня и я все еще жив, приятно удивило. Но все же расслабляться я не собирался.
— Ты вовремя скрылся в моем доме, — сообщила ведьма, задернув штору. — Сегодня я совершила прогулку в магазин одежды и по пути натолкнулась на парочку охотников. Они ищут тебя неподалеку, так что убежище, где можно переждать ночь, тебе весьма кстати.
— Спасибо, — кивнул я, с интересом рассматривая женщину.
— Ты… разговаривал во сне незадолго до того, как проснуться, — сообщила Миранда после короткой паузы. — Что-то невнятно бормотал и, тем не менее, я поняла… Мне трудно представить твои чувства, — неожиданно вздохнула ведьма. — Я слышала, вампирский клан — это своего рода семья, и члены его очень близки. Ведьмы — безнадежные одиночки, потому подобное нам чуждо… и все же, прими мои искренние соболезнования.
— Благодарю, — выдавил я, несмотря на ком в горле.
— Я слышала, у вампиров особенные проблемы с… адаптацией и поиском семьи для себя.
— Верно. Семьи удостаивается не каждый новообращенный, и в моем случае получилось так же, поэтому я длительное время был обречен на одиночество. Конечно, можно попытаться примкнуть к существующему клану, но даже если тебя примут, по-настоящему своим ты станешь не сразу. А создание собственной семьи — задача не только тяжелая, но еще и длительное время невыполнимая. Самое трудное… то, на чем ломаются новички… это пережить первые сто лет. Когда все, кого ты знал и любил, умирают, навсегда покидают этот мир у тебя на глазах. Они просто ускользают — как песок, который сыпется сквозь пальцы, а ты ничего, совершенно ничего не можешь сделать.
— Ничего? — удивилась ведьма. — Но почему же тогда не обратить в вампиров дорогих людей и не жить с ними вечность?
— Правило ста лет, — пояснил я. — Только те из нас, кто проживут век, способны продолжать род. А все, кто моложе… единственное, чем закончатся их попытки — это смерть того, кого они попытаются обратить. Конечно, можно умолять подарившего тебе вечность на коленях, чтобы он обратил и твоего друга, любимую или ненаглядную сестру… но все без толку. Обычно мы тверды в своем выборе, и раз уж остановили его на конкретном человеке, то делиться проклятием с кем-то другим вряд ли станем. Потому что если поддадимся и обратим одного человека по просьбе, то придется обращать и других — тех, кого попросят уже эти оба. И единственный способ избежать перенаселения нашим племенем в том, чтобы не поддаваться на эти уговоры, разорвать любые прижизненные привязанности. Ведь если вампир переживет эти самые сто лет, то впоследствии будет весьма сдержан в своих стремлениях обратить кого-нибудь. Да, если переживет.