, порождения его стихии принялись раскачиваться в странном танце, словно слышали какую-то особую музыку в гробовой тишине зала. А потом рыжий вихрь закружил вокруг золота, скрывая его от посторонних глаз. И, спустя несколько долгих минут, он, наконец, опал искрами к ногам хозяина, открыв взору присутствующих зрителей девять женских статуй. Восемь из них имели одинаковые фигуры, но различались мимикой одного и того же, растиражированного лица. Грустная, веселая, с по-идиотски высунутым языком, с перекошенной от злости физиономией, с полными обожания глазами из сапфиров, с гримасой ужаса и… даже с мимикой, свойственной для сексуального экстаза.
Ийзэбичи взглянул на Красотку, та посмотрела на него, и он снова ее озвучил:
— Как же похожа, о мой талантливейший гай! Вылитая гайя Белоснежная, особенна та, что с разинутым ртом.
— Эта? — мужчина ткнул в вышеупомянутую статую. — Да-а-а, мне и самому она нравится. Так и кажется, что вот-вот услышу Белкин крик. А впрочем, что мне мешает?
Он плавно повел рукой, наблюдая, как сливаются воедино пальцы, покрываясь сверкающей коркой кристалла, как удлиняется ладонь, превращаясь в длинное лезвие, в котором отражаются всполохи пламени.
— «Драконий коготь» в действии, — повторил мужчина произнесенную ранее фразу и…одним стремительным движением разрубил статую по диагонали, будто она была из мягкого масла, а не из металла. И пока половинки золотого тела падали на пол, успел разрезать их еще на три части каждую.
Звон рухнувших кусочков мало походил на женский вопль, но кровожадному экспериментатору хватило и этого.
— Жаль… как-то быстро она разрушилась, — проворчал дракон. Он подошел к сидящим неподалеку мирдам и взял один из сосудов. — Но зато как красиво летела!
Красотка насмешливо фыркнула, ее свита благоразумно промолчала. А гай Огненный, вернув своей правой руке прежний вид, откупорил бутыль и сделал несколько больших глотков.
Кровь для таких, как он, была необходимой частью трапезы из-за симбиоза с кристаллом, называемым в Тайлаари «драконьим когтем». Он мог превращать ладонь в невероятно прочный и острый меч, мог становиться несущим разрушения шаром или защитным панцирем, но обычно маскировался под острые, как лезвие, когти, вполне естественно смотревшиеся на руке оборотня.
Шрамы от ран, нанесенных оружием из данного кристалла, не могла стереть никакая магия. И когда кто-то касался этой метки на теле поверженного — он невольно видел яркий образ того, кто ее оставил. «Драконий коготь» покорялся только истинному ящеру-оборотню и то, далеко не каждому. Он давал силу, но портил характер, защищал хозяина, но без кровавой подпитки нагонял на него сонливость и… погружал в многовековую спячку.