Насвистывая фальшивый мотивчик, рыжебородый толстяк, точно необъятный мяч, «катился» по коридорам и лестницам, спускаясь все ниже… ниже… и ниже… пока, наконец, не очутился на пороге незнакомого ему сада, в арочном проходе которого висела алая паутина. Тонкие нити обвивали довольно внушительный кокон в форме веретена. О постоял, посмотрел, подумал и… дернул же нечистый его за руку! Даже не за руку, а за метлу, древком которой карлик осторожно потыкал странный моток, желая проверить его на твердость. Проверил, идиот ушастый! И ведь проклятый браслет даже не защипал запястье, не то что не обжег. Доверившись этой зачарованной вещице, горе-исследователь и осмелел… сдуру. Паутина оказалась до безобразия хрупкой, и от легкого… ну ладно, не совсем легкого, но и не особо тяжелого нажима, она банально порвалась, выпустив из своего плена… чудовище.
С тихим шелестом выскользнув из ловушки, оно довольно сильно приложилось всклокоченной головой об пол и… проснулось. На пятнистой морде открылись два осоловевших глаза, за спиной дернулись куцые крылья, а по каменным плитам бесцельно заелозил длинный лысый хвост.
— М-мать моя гайра, — проблеял толстяк, сознаваясь самому себе в беспросветной глупости.
— Г-р-р-р, — выдало существо со смутно знакомыми чертами разноцветной физиономии. Взгляд его синих, как море, глаз становился все более осмысленным и… злым.
— Пощади, чудище, своего бедного спасителя, — начал пятиться рыжий.
— С-с-с, — зашипело явно недовольное таким обращением чудище, чей двухметровый хвост, наконец, нашел себе цель и, крепко обвив ногу толстяка, дернул его обратно.
Рухнув, О оказался нос к носу с разбуженным монстром. — С-с-см ты чудище, — заявил последний вполне себе женским голосом, а потом с истинно женской мстительностью добавил: — Ты первый в списке, намес-с-стник! Убью…
— Не убивай! — испуганно воскликнул карлик и, прижав к голове свои ослиные уши, сделал совершенно несчастное лице.
— Покалечу!
«Уже лучше», — с воодушевлением подумал бородач, а вслух заскулил, моля о пощаде.
— Заткни-и-и-ись! — взвыло чудище и, заметив дорогие браслеты на запястьях жертвы, радостно провозгласило. — А ну снимай свои украшения, урод рыжий! И вообще… раздевайся давай, наказывать буду.
Карлик бы снял… в этот момент, когда жизнь его висела на волоске, он готов был отдать синеглазой твари все, но… браслеты не снимались. Только сам гай Светлоликий мог как надеть их кому-то, так и избавить этого кого-то от «волшебных кандалов». Запинаясь, О озвучил проблему и, видя как недобро сужаются водянисто-синие очи напротив, принялся рассказывать о третьем браслете-близнеце с зеленым камнем. О том, что может показать, где он хранится, и еще много о чем, не сильно правдивом, но отчего-то так и просящимся на язык.