Повсюду в центре Москвы выросли, как грибы после чернобыльского дождя, кооперативные палатки, торговавшие разнообразной «варенкой», хэбэшными кофтами с кое-как пришитыми на груди англоязычными надписями. На Кузнецком мы покупали, чтобы повесить дома на стену, некачественные фотографии Шварценеггера, Сталлоне и Брюса Ли. На площади Белорусского вокзала можно было затовариться значками с теми же героями боевиков или резиновой челюстью с клыками. Школьные занятия быстро превратились в демонстрации протеста против всего мира и выказывание расположения противоположному полу. Под партами надувались презервативы. Бедная химоза, Марина Константиновна, мужественно продолжала что-то лепетать у доски. Последней каплей стала клыкастая челюсть у меня во рту, неожиданно продемонстрированная учительнице. «Лаврентьев, вон из класса!» – раздался слабенький голос. Сполна награжденный девичьим ржанием, я подчинился, но, выходя, распахнул дверь каратистским пинком.
Той весной меня и Валю, а также нескольких настоящих хулиганов изящно вытурили из школы. Мы срезались на переводном экзамене. Валек отправился в полиграфическое ПТУ, я в конце концов оказался в другой школе, которую и окончил, играя там в баскетбол в спортзале у нашего либерально-пофигистского физрука, вместо того чтобы идти на очередной урок.
Путь мой лежит вдоль забора, мимо нового школьного корпуса, двором и аркой на перекресток улиц Вишневского и Костякова. Оказавшись тут, я ненадолго остановлюсь. Позади – увешанный телевизионными тарелками дом для работников иностранных посольств. Площадка детского сада. Аптека – там, где раньше располагалась булочная-кондитерская. В булочной продавались конфеты и шоколад и можно было трогать батоны и буханки привязанной за веревочку к полкам ложкой, проверять хлеб на свежесть. В больших контейнерах иногда появлялась жареная картошка с солью. Одно время соль в картошку добавлять перестали, чтобы отвадить любителей хрумкать ее с пивом. Но ведь достаточно было, придя домой, в пакет с картошкой всыпать соли и хорошенько встряхнуть. В этой же булочной старший брат Сережи Остапова, Саша, впоследствии ставший урологом, преподал мне пример того, как нужно обольщать женщин. Мы с ним стояли в очереди за какими-то сладостями, положенными нам по карточкам. Но иметь карточку вовсе не означало, что по ней тебе непременно что-нибудь выдадут, в магазине могло ведь ничего и не оказаться. По зимнему времени на нас были вязаные шапки, и Саша сказал мне, что нужно непременно их снять, когда подойдет наша очередь. Так мы и сделали. Саша, тряхнув роскошными смолисто-черными кудрями перед молоденькой продавщицей, получил откуда-то чуть ли не из-под полы кило конфет. Мне, чьи немытые волосы свалялись под шапкой и смешно облепили череп, не повезло.