Девчата бросились наутек. После говорили:
— И тикать не умеют. Кучею побежали.
Местные полицаи и не стреляли. Вскочили на коней — в объезд. Один из полицаев схватил винтовку — за девчатами. Стрелял на ходу.
Одна девчонка упала. Стало плохо с сердцем. Остальные подумали — подстрелена… Испуганные, стали.
Один полицай подошел к лежащей девушке, пнул в спину.
— Вставай!
Хлопцы не бежали. Правда, двое вовремя ушли, будто по делу. Один спрятался в солому. К бригадиру Слободняку:
— Кто еще из твоей бригады? Говори! Твой идет, пусть все идут.
Тот кивнул на троих хлопцев.
— Что не говорите? Мать…
Среди взятых — Б. Попадык, Павло Белоус и другие, много раз удиравшие.
Отвели в управу. У одного кулачка забрали дочь — Ольгу Попадык. Вторая дочь тоже должна была идти. Удрала. Забрали его — засадили с остальными. Сегодня утром появился. Вторая дочь пошла, села за него.
Женщины-матери, родственницы бросились вслед за подводами в село.
Предлагали удрать тут же. Отказывались.
За Попадыка пришла вторая дочь. Вез в Гайворон только один полицай — Серафим Ивахинюк. За селом спрятал винтовку под солому на возу. Зашел за копну. Снял обмундирование. Одел штаны из десятки. Рваный пиджак.
Сначала были в лагере. После комиссии — в школе, огороженной колючей проволокой.
Большинство девушек удрало оттуда. Палками придерживали проволоку: отсюда — провожающие, оттуда — хлопцы. Попадык держал, пока не вылезли его дочери. Потом:
— Ще меня забируть. До коней…
Хлопцы и несколько девчат остались.
Позже пошли слухи: все дома. Вначале говорили: партизаны остановили поезд.
Разобрали пути. Разошлись. Никто не появлялся.
Передавали: только Дунька Игловая (дегенеративная девушка) осталась.
Одного из вернувшихся, Бориса Попадыка, поймали в день возвращения. Полиция искала его сестру. Наскочили на него — только что вошел, поесть не успел.
Каменецкий полицай. Зашли к его тетке. Там сменил белье. Попросил есть. Выстрелил кто-то. Полицай фуражку под стол — сам бежать. Позже вернулся.
— Борис, ты есть?
— Есть.
Борис убежал возле Грушки. Его везли со стариками. Полицай задремал. Он бросился в кукурузу. Выстрелил вслед.
— Ну, уж теперь попадется — пулю в лоб.
Долго не появлялся. Сейчас ходит. Рассказывает о лагере. Бывшие общежития рабочих в Гайвороне. Внизу нары. Вверху спят прямо на полу. Вшей зовут «кузки» — жуки.
Вокруг дощатый забор. Сверху — колючая. На углах — вышки. Дозорные. Прожекторы, которые освещаются от динамика. Крутят рукой. С каждой стороны снаружи еще по одному человеку. Внутри ночью пять. Добровольцы. «Они ничего ребята. Полицаи — вот те сволочи». Порядка там нет никакого. Бьют кого попало. Шомполами. Кусок мяса вырвут. Одного полицая тоже избили. Зашел ночью в барак. Хотел прикладом хлопца из Ново-Архангельского района. Хлопцы все оттуда здоровенные. Дали ему духу. Ничего не было. Добровольцы, когда подходят к забору, высвистывают — «Цурик». На карьеры — под охраной. Там, кроме своих, немцы. У всех палки — бить. Собака Нина.