Были среди них в большинстве русские, но и украинцы, и узбеки, грузины, врач еврей…
В одну хату ввели двух раненых — девушку и парня. Устроили на печи. Обогрели. Высушили портянки, накормили. Снова обули и посадили на коней. Девушка была ранена в ногу.
Она рассказывала:
— У нас женщин много, и есть боевые. Награжденных много. Вот одна была отважная. Ее наградили. Сегодня убили, а на завтра сообщение пришло…
Интересовались:
— А кто ж наградил?
— Советское правительство. Вы думаете, что мы так. У нас все время связь есть — самолетами.
Спрашивали о фронте. Девушка усмехается:
— Вы думаете, мы б так смело шли, если б фронт далеко?
Они расспрашивали, какой староста, какие полицаи.
— Наша задача терроризировать тыл. Нам сейчас некогда старостой заниматься. Вот если б полицая нашли — цокнули б одного для острастки.
В хату полицая Ивахсона вошел один. Говорят, он раньше был как пленный в нашем селе и Ивахсон его бил.
— Где полицай?
— А на що вин?
— Должок надо бы заплатить.
Забрал только сапоги.
Петрик — заместитель старосты — вышел во двор. С другой стороны улицы его окликнул всадник:
— Иди сюда. Быстро!
Дал ему коня. Приказал не отставать. Когда уезжал, отпустил. Только сменял шапку на свою фуражку:
— Ты дома сидишь — и с фуражкой можно. Шапка мне нужнее.
О бое рассказывали такое, тоже девушка:
— Наша ошибка была, что мы все соединились. Там наших много легло. Может, и не вырвались бы, да был у нас командир. Приказал ползком к немецким орудиям. Ползли, колени ободрали (показала ссадины): земля была мерзлой. Отбили орудия — и по немцам. Так и прорвались. А вот командира убили.
Жаловались, что были окружены и не смогли дать сигналов посадки. Самолет кружил, кружил — ушел.
— Теперь, может быть, нас считают убитыми. Но у нас радисты есть. Постараемся установить связь.
На вопрос, куда идут, большинство отвечало коротко:
— На Запад.
Другие подробнее:
— Нам бы только пробиться в Черный лес. Там наших много. Нас там ожидают.
_____
Были недолго. Двинулись к Дубине — на запад. Сзади конницы шли две подводы с ранеными да одна тачанка.
Некоторые говорили, что весь их обоз остался в Галочьем. О количестве их, естественно, рассказывали разное. От тысячи до сорока двух тысяч.
В селе, в центральном колхозе, взяли сорок восемь коней. О них печалился голова:
— Самых лучших! Я их никуда на работу не пускал. Для весны кормил.
Оставили восемнадцать своих. Забрали сто новых постромок, много мешков из коморы.
Посрывали плакаты. Вот примерно все. Но моральный эффект огромный. Все взволновались.
В тот же день всадники примерно около полудня появились в Колодистом лесу. Забрали там коней. Взяли лесников и лесничего как проводников: «Вы отвечаете за наше продвижение до Погореловского леса. Ведите глухими дорогами». Их видела Марусина сестра, когда везла дрова.