Сергей Николаевич слова Виктора о возможных изменениях во внутренней политике государства забыл быстро. Хотя, и он чувствовал, что вскоре изменения начнутся, да такие, что впору не высовываться из – за крепких монастырских стен, и продолжать свои исследования в тесной, но по своему уютной келье – лаборатории. Все чаще и чаще он вспоминал слова старого шамана лопаря, которые тот говорил ему много лет назад еще во время первой экспедиции на Кольский полуостров. Ну не ирония ли судьбы, добровольно принять участие в тяжелом походе в дикие края в 1922 году, и уже под конвоем на Север попасть в тридцать шестом. Да какой он шпион.
Господи! Кому такая дурость только в голову пришла.
– А ты не думай об этом. Неси свой крест достойно, – наставлял его лагерный товарищ священник, философ и ученый Павел Флоренский, – лучше уж через людское узилище пройти, через божье судилище. Христос вон, через какую Голгофу ради рода человеческого прошел.
Да вот не стало светлого человека, а его спокойная тихая речь до сих пор в ушах звучит. Сколько уж людских судеб проглотила лагерная система, и не сосчитать. Да ведут себя все по разному. Одни в себя уходят, замыкаются, опускаются. Как, например, те же интеллигенты. Там, в прошлой жизни, в тепличных условиях, они гоголями ходили. Из других злоба полезла. За пайку удавят. Про стукачество и говорить нечего. Тот же самый Кураков предлагал ему доносы строчить на своих товарищей медиков. В секретные сотрудники вербовал. А как хотелось послать его куда подальше, с трудом сдержался. Да, верно говорят, тюрьма человеческую натуру наружу выносит. Все, что есть мерзкое, сразу всплывает. Хуже всего с уголовными порядками уживаться. Законы там волчьи и честному человеку противны. Только немногие сохраняли человеческое достоинство. Вот взять бы того же Виктора Ивановича. Ну, видно же, что в глубине души возмущен таким наказанием, а точнее предательством со стороны родных органов, а как держится. Поддерживает себя в хорошей физической форме, в отличие от многих заключенных.
Справедлив, ко всем относится ровно. Его даже бывший белый офицер Иванцов признает, хотя и у самого характер стальной.
А вообще – то слухи о возможных изменениях в судьбах сидельцев поползли по СТОНу – прямому преемнику Соловецкого лагеря особого назначения – СЛОНа. Хотелось верить, пусть даже, в иллюзию амнистии, ее зыбкую тень на древних монастырских стенах. Даже всегда флегматичный, бывший профессор истории Никольский, который попал в тюремную больницу с сильной простудой, поинтересовался у врача.