– Сергей Николаевич, вы ведь ближе всех из нашего брата к начальству, может, знаете, ожидаются ли послабления. Под старость лет не хочется, по правде говоря, в общей яме жизнь заканчивать здесь или на Анзерском острове, в кладбищенской роте.
– У вас явные фантазии, гражданин профессор, – хмыкнул Иванцов, который четвертый день ходил на перевязку. Повредил руку при разгрузке пиломатериалов. – Я седьмой год сижу, и поверьте, сколько уже раз слышал такие слова, что со счету сбился. Как говорится, оставь надежду всяк сюда входящий. Для советов мы с вами враги. Вот у меня срок пятнадцать лет. Кем я выйду, если доживу, естественно. Стариком, болезненным, слабым и беззубым из- за цинги. Нужен ли, я буду своей жене и детям? Это вопрос. Так что, смерть может быть лучшим избавлением от наших мук. Не скрою, что мечтаю о домашнем уюте. Но, надо иметь мужество, чтобы смотреть своей судьбе в глаза. Если кому повезет, так это вам, Сергей Николаевич, и, так полагаю нашему чекисту.
– Почему именно нам? – Удивился ученый.
– Во – первых; вы что – то там изобрели, как я полагаю весьма ценное и полезное. Для существующей власти будет большой ошибкой не использовать ваши открытия. Тем более, нас ждут тяжелые времена. Война будет. И это очевидно. А значит, понадобится много докторов в госпиталях и медсанбатах. А с гражданином чекистом также все ясно. Видно по всему, человек бывалый, подготовленный. Чувствуется, что уровень у него весьма и весьма высокий. Мне в свое время с такими бойцами приходилось сталкиваться на Германской и Гражданской. Перекусят, и не поморщатся.
Голову на ходу снесут. Не дай Бог Якимова во врагах иметь. Одним пальцем на тот свет отправит.
– Ну, насчет скорой смерти загадывать не будем, – Сергей Николаевич посмотрел на пациентов, – сидел в давние времена в здешней тюрьме атаман Калнышевский. Почти двадцать лет в одиночке отмучился. А умер в возрасте сто тринадцать лет.
– Да- да, – оживился Никольский, – был такой уникальный случай. По повелению императрицы Екатерины второй, за непослушание властям, и подстрекательство к бунту, его приговорили к такому суровому наказанию.
– У меня только от одной мысли об этом волосы дыбом поднимаются. – Иванцов провел по голове. – Это что ж, мне, например, чуть ли не до конца века маяться? Это же шестьдесят с лишним лет за колючкой!
– Зато в историю войдете, – засмеялся Никольский. – Только представьте.
Выпустят вас на свободу с чистой совестью чуть ли не в двадцать первом веке. Куда до вас аббату Фариа из сочинения Дюма «Граф Монте Кристо». А в истории отмечен уникальный случай, когда заключенный во Франции вышел на свободу через семьдесят пять лет.