Система строгой отчетности в лагерях к началу тридцатых годов была отработана до совершенства. Контроль внешний и внутренний за настроениями, и, даже мыслями узников действовал круглосуточно. В лабораторию Карпинского постоянно наведывался Кураков. В первые посещения шумно нюхал воздух, и интересовался, а не может ли бывший научный элемент в своих пробирках вместо лекарств изготовить что – то взрывчатое, или особо ядовитое с целью удушения вредными испарениями сотрудников лагерной администрации. На эти обвинения Сергей Николаевич возмущался, и пытался втолковать этому, как его там, недоразвитому гэпеушнику – энкаведешнику о предназначении разрабатываемого им препарата. Сотрудник молча слушал, смотрел непонимающими глазами, зачем – то вертел пробирки с содержимым, хмыкал, качал головой и уходил. Периодически забирал тетради с пронумерованными страницами для обязательной проверки на «наличие антисоветских призывов и элементов враждебной агитации». Карповский про себя злорадно ухмылялся.
Интересно, как этот, по всей видимости, полуграмотный особист будет разбираться в научной терминологии. Данный вид служаки был полным подтверждением теории аномальных отклонений профессора Ломброзо, чем меньше развития у данной особи, тем более выражена склонность к самореализации за счет унижения, подавления и оскорбления окружающих.
Сегодня выдался относительно спокойный день. Осмотрев больных, которые помещались в бывшей монастырской больнице, Карповский направился в лабораторию. Он привык, что здесь его считали не от мира сего, даже коллеги по медицинской части – такие же бывшие свободные граждане.
– Ага, стоит только Куракову отвернуться, а коварный шпион задумал очередную пакость…- толстая дверь в лабораторию открылась, и в нее заглянул Виктор Иванович Якимов, приятель, и, естественно зек, да только не совсем обычный. Несколько лет назад служивший в этих самых органах, которые к ночи поминать жутковато, – разрешите, Сергей Николаевич?
– А-а, гражданин начальник! Милости просим. – Как можно язвительнее ответил Карповский, – В библиотеке вам сегодня не сидится? Читателей нет.
Библиотека для тюрьмы была очень даже приличной. Не побоюсь сказать, едва ли не самая лучшая изо всей системы Гулага. В ней сохранялась большая часть монастырского книгохранилища с уникальными рукописными изданиями.
– Есть повод, и очень значительный, – улыбнулся посетитель и аккуратно повесил свой зековский черный ватник на, кованный две сотни лет назад, гвоздь.
– Ну, да и светишься ты Витя, как семилинейная лампа под абажуром. Как обычно, по чистому?