Ранней весной 1919 г. Хлебников снова в Москве. По разным косвенным источникам известны некоторые места его столичных кочевий: Дом искусств на Поварской, квартира доктора А. П. Давыдова на Страстной площади, комната Маяковского в Лубянском проезде…
Весной девятнадцатого Маяковский, добившийся в Наркомпросе разрешения на выпуск книг «левых» авторов под маркой «Издательства молодых» (ИМО), включил в список большой том Хлебникова. Составителем и автором предисловия был определен филолог Р. О. Якобсон (1896–1982), с которым Хлебников был знаком с конца тринадцатого года. 28 марта и 16 апреля Маяковский выдал Хлебникову авансом в счет гонорара за будущую книгу 1150 рублей. Не дождавшись официального договора и едва начав с Якобсоном предварительную работу по составу издания, Хлебников уезжает в Харьков. Катастрофически ухудшавшаяся обстановка внутри Советской республики вызвала и свертывание амбициозных планов ИМО. Не был реализован не только проект «Всего сочиненного» Хлебникова, который изначально был чреват серьезными текстологическими проблемами, но и вполне готовая к изданию рукопись стихов Б.Пастернака «Сестра моя, жизнь» пролежала без движения почти четыре года. Якобсон, уехавший за границу в начале 1920 г., оставил переданные ему Маяковским рукописи Хлебникова в сейфе Московского лингвистического кружка (МЛК). Два года спустя у Хлебникова возникло подозрение о злонамеренном сокрытии оставленных им в Москве рукописей. Подозрение переросло в публичный литературный скандал (уже за пределами его земной жизни), отзвуки которого дошли и до наших дней.
Что же касается неожиданного отъезда на юг весной 1919 г., задуманного, наверное, кратким отдыхом в уже знакомой обстановке дачного плодового сада и прекрасного общества сестер Синяковых, то он превратился в длительный (полтора года) харьковский период жизни Хлебникова. Этот период отмечен и продуктивной творческой работой, и углублением безбытного существования, принимавшего уже патологические формы.
В Харькове написана статья «Наша основа» – наиболее последовательное истолкование языкового и историософского credo будетлянства. В числе нескольких поэм, относящихся к этому периоду, – «Ладомир» как вершина утопического сознания, непосредственно связанного с эмоциональной атмосферой всеобщего преображения жизни. И рядом – образцовый палиндром (перевертень) «Разин», по определению Маяковского, «сознательное штукарство», от изощренного чувства слова как такового. Многочисленные опыты «звездного языка», собранные в композицию «Царапина по небу», – тоже Харьков. Как и вещи протокольно-иррационального строя, связанные с реалиями увиденной в Харькове гражданской смуты – ив стихах («„Верую“ пели пушки и площади…», «Председатель чеки»), и в прозе («Малиновая шашка»),