и сыграв на руку ворам. Невыясненным остается, понимал ли Червоный, что своими акциями играет на руку Коле Тайге, или не обращал на это внимания, выстраивая собственную стратегию и тактику сопротивления.
А через несколько дней майор Абрамов попробовал взять реванш и в очередной раз утвердить на подчиненной ему территории выгодные ему порядки.
В тот день пришел очередной этап, и даже «пятьдесят восьмая статья» знала: он «черный». То есть среди осужденных преобладали воры. Если на таком этапе оказывались суки, их, согласно криминальным законам, могли убить по дороге к конечному пункту назначения. Наоборот тоже случалось: воры, попавшие на «сучий» этап, также рисковали жизнью. Правда, им, в отличие от «ссученных», давали реальный шанс выжить: отречься от законов и переметнуться на сторону врага — и, конечно, сотрудничать с администрацией. Если зона, куда они попадали, оказывалась «красной», «перекрашенные» воры могли в перспективе подняться выше в лагерной иерархии: суки, набирая силу, постепенно переписывали криминальные законы под себя.
Но этап, выведенный на плац в то холодное утро середины октября, был «воровским».
Это знал Коля Тайга: тюремная почта донесла ему, что с этапом идет еще один известный авторитетный вор — Ваня Француз. Из своего опыта я знал: таких, как он, сразу по прибытии на всякий случай закрывают на несколько суток в штрафном изоляторе, пока оперативная часть выясняет обстановку в лагере и решает, как бы ослабить влияние уголовников с серьезной репутацией. Но на сей раз майор Абрамов решил действовать иначе.
Этап сразу с карантина вывели на лагерный плац. А нас всех не погнали на работу, как того требовал распорядок, а тоже вывели и выстроили таким макаром, чтобы мы хорошо видели происходящее. К первым морозам добавился первый воркутинский снежок — еще не сильный, легонький, даже какой-то неожиданно уютный. Легкий утренний ветерок гонял поземку, слепленные сухие снежинки сбивались вокруг подошв наших ботинок, сапог и чуней, и кое-кто из зеков невольно опускал глаза, следя за невинными забавами северной осенней погоды.
Еще горланило радио — репродуктор выдавал тогда:
Есть город, который я видел во сне.
Ах, если б вы знали, как дорог
У Черного моря явившийся мне
В цветущих акациях город.
У Че-ор-но-ого моря!
Этап по приказу Абрамова по периметру окружили автоматчики. Сам майор, в нарядном белом полушубке с меховым воротником, в белых бурках, перетянутый ремнями портупеи, сначала прошелся вдоль нашей шеренги. За ним, на шаг сзади, двигался капитан Бородин. И когда они проходили мимо меня, морозный ветерок донес запах перегара — не густого, но крепкого.