Только под вечер у нас была возможность насладиться покоем — и оказалось, что вот это, отвоеванное Червоным время, нам некуда девать. Кто-то слонялся по лагерю, кто-то писал письма, а большинство дремали, съежившись на нарах. Бандеровцы дальше держались обособленно, однако я уже чувствовал — после того дня Червоный понемногу завоевывал авторитет на зоне, ничего особенного для этого не делая. Даже обещанные Абрамовым пять суток в БУРе, которые Данила все-таки отсидел, начиная со следующего дня, ничего не изменили: заключенные впервые за много лет, если не за все время своей лагерной жизни, увидели возможность сопротивления и почувствовали все наслаждение от этого.
С того дня Червоного знала вся зона. Что сыграло на пользу планам, в которые в начале февраля следующего года он посвятил меня.
Заключенные получили определенные поблажки — теперь выходные в зоне стали не такой уж редкостью.
Не сказал бы, что произошло какое-то послабление режима или лагерная администрация боялась повтора небольшого бунта. Наоборот, подавить сопротивление для власти было бы выигрышно — стоит открыть огонь на поражение, и большинство зеков сложит лапки: за жизнь, пускай такую ничтожную, заключенные цеплялись каждый день, прожить следующий день становилось для большинства из них смыслом существования. И не думайте — не скажу, что был другим, все мы живые люди и хотим жить, хоть бы и в непригодных для этого условиях.
Точно не скажу, но, учитывая мой опыт лагерника, дело было не в неспособности майора Абрамова подавить в зародыше любую попытку бунта. Тем более — не в том, что начальник лагеря теперь хоть немного обращал внимание на права зеков. Ему не хотелось возиться с самим процессом усмирения непокорных заключенных. Поэтому он решил играть на опережение: узаконил один выходной раз в две недели — при условии, что нормы и планы будут выполняться. Даже поставил в пример бригаду, в которой работали бандеровцы. Абрамову не нужна зона, неожиданно осознавшая, что за свои права можно — пусть не бороться, но хотя бы попробовать побороться. Ведь, не дав зековскому кипению выхода, можно смело прогнозировать: очень скоро пар сорвет крышку. Вот тогда, как говорится, берегись…
Да и на собственные амбиции начальник лагеря в этой ситуации никоим образом не наступал: как ни крути, а выходной день нам должны были давать чаще, чем это было до сих пор. Следовательно, майор Абрамов мог проявить к зекам несвойственный ему гуманизм, да еще и гордиться собой и своей человечностью. К тому же на некоторое время он даже не трогал Колю Тайгу и Червоного, старого и нового зековских неформальных лидеров. Одно дело — закрывать вора в законе и бандеровца в карцер просто так, для профилактики, найдя формальный повод: в лагере к этому относились спокойно, так как с каждым может случиться что-то подобное в любой момент. Но совсем другое дело —