А значит, у меня есть шанс лично его взять.
Часы показывали начало третьего ночи. Быстро прикинул: взвод МГБ будет здесь самое раннее через полчаса. Времени мало. А с другой стороны — вагон, если быстро действовать. Тянуть резину после того, что случилось, я не собирался.
Поднявшись на ноги и взяв автомат, я быстро вышел в ночь. Во дворе сельсовета топтались трое. Подойдя поближе, разглядел Ружицкого с еще одним «штырьком» — охраняли подводу, на которой лежало накрытое брезентом Лизино тело, и Пилипчука, который, похоже, не знал, куда себя деть. Увидев меня, все трое стали по стойке смирно, будто участковый милиционер здесь был главным начальством. Закинув автомат на плечо, я подошел к мотоциклу, спросил:
— Ничего не слышали?
— Когда? — наивно отозвался поселковый голова.
— И никого не видели. — Его удивление я проигнорировал, а сам не спрашивал ничего больше — только констатировал факт: даже если б они слышали звон стекла и видели, кто засветил туда камнем, вряд ли признались бы мне. — Ладно, Ружицкий — в коляску, вы, товарищ председатель — за мной, на седло. Ты, — кивнул «ястребку», — здесь остаешься, ждешь подкрепления. Все понял?
Конечно, никто не возражал. Командир «штырьков» послушно полез в мотоциклетную коляску, а Пилипчук боязливо примостил свой худой зад за мной, на кожаном сиденье мотоцикла, даже обхватил меня за талию руками. Сцепив зубы, я крутанул ногой педаль, запуская мотор, и рванул вперед, рассекая фарами тьму.
Пока ехали, никому ничего не объяснял.
До нужного дома добрались меньше чем за десять минут, и тут меня тоже никто ни о чем не спрашивал: Пилипчук сам, без особого приглашения, толкнул калитку, но остановился, не решаясь идти дальше, потому что бешено лаял хозяйский пес, поднятый ревом мотора. На крыльцо уже вышел, кутаясь в телогрейку, сам хозяин — Николай Онищук, местный конюх, и отозвался громко:
— Кого черти принесли?
— А вы всех так встречаете, гражданин Онищук, или только представителей советской власти? — гаркнул я.
— Убери пса, Николай, — громко сказал Пилипчук.
— Ты или кто, Ефимович? Что такое, слышу, шум по селу…
— Говоришь, только слышал?
— Слышал. Такое время, товарищ участковый, спишь чутко.
— Так. Что же ты слышал, а, Онищук?
— Говорю же — шум.
— И ничего больше не знаешь?
— Ничего. Своя семья, товарищ участковый, ничего мне не надо.
— Ага, вот мы пришли рассказать! — я отстранил Пилипчука, выставив дуло автомата перед собой. — Ну-ка! Убери собаку, веди!
— Куда вас вести?
— Не лепи мне тут горбатого, Онищук! Показывай, кого прячешь! Добровольная выдача тебе засчитается. Иначе или с гостями своими дорогими поедешь в район, куда повезут, или рядом с ними, сука, ляжешь!