Рейвен открыла баночку с колой.
— Да, но как быть с мамой?
— Можешь соврать, — посоветовала Келли. Она отрывала маленькие кусочки от своего бутерброда с индейкой.
— Что, например? — поинтересовалась Рейвен. — Сказать ей, что мне надо позаниматься в библиотеке?
Сидни фыркнула.
— Не думаю, что это прокатит.
Все обернулись к Сидни. Она всю неделю была какой-то раздраженной. Рейвен чувствовала, что это как-то связано с Дрю и их разрывом, вот только Сидни в этом ни за что не признается.
— Точно, — кивнула Келли. — Можешь сказать, что ты у меня, и мы готовимся к большой контрольной по истории.
— Можешь и меня приплести, — предложила Алексия. — Только дай знать заранее, вдруг твоя мама позвонит.
— Спасибо, конечно. Но даже если мне удастся улизнуть на репетицию, она все равно все узнает. Мы ведь будем выступать в «Скрапе». Мама там будет. И тогда меня не просто под домашний арест посадят — меня запрут в комнате наедине с учебниками и заявками в колледж.
— Но если это так важно для тебя, ты должна попробовать, — заявила Алексия. — Мама мне всегда об этом говорит. Нельзя что-то упускать в жизни, только потому что тебе не хватает смелости или потому что кто-то запрещает. Ты будешь жалеть о том, что не сделала этого, и что тогда?
Рейвен кивнула, переваривая совет Алексии. Ей очень нравилось петь в группе Гораса, но мама злилась. А что бы сделал отец? Если уж кто-то и мог понять страсть к музыке, так это он. И он — единственный человек, который может убедить маму снять с Рейвен домашний арест.
* * *
Рейвен знала, что застать отца можно в пятницу днем. Он работал шесть дней в неделю, иногда по двенадцать часов в день, но в пятницу всегда брал выходной. Папа говорил, что это его любимый день недели. В пятнице чувствовалась какая-то надежда.
И вот теперь отец сидел за столиком в кафе напротив Рейвен. Пожалуй, во всем кафе на нем единственном были костюм, шелковый галстук и строгие туфли, начищенные до такого блеска, которому могли бы позавидовать кастрюли на кухне.
Мистер Эндрюс поправил на переносице очки в тонкой оправе и внимательно посмотрел на дочь.
— Так что происходит, Рейвен? Расскажи папе.
Рейвен перестала называть его папой с седьмого класса, но он по-прежнему называл себя так, и она его никогда не поправляла. Она отхлебнула шоколадный коктейль, потом помешала густой напиток соломинкой.
— Мама посадила меня под домашний арест за то, что я начала петь в группе.
Мистер Эндрюс шумно втянул воздух и скомкал салфетку в огромном кулачище.
— Ты же знаешь, как твоя мама относится к группам.