Часа полтора он просидел в приемной, но дело того стоило. Наконец, деловито вскинув голову, секретарша сказала:
— У вас пять минут, товарищ.
Савинов прошел через двойные двери и оказался в кабинете, по-старомодному обитом деревом… Он хорошо помнил этого коренастого, большеголового, лысеватого человека. Бойкого, говорливого. Удачливого редактора, талантливого публициста. В ближайшие годы его часто будут видеть в компании с новым генсеком. Один станет рубить с плеча, перестраивая систему, другой говорить, что так и надо. И говорить справедливо, ничего не скажешь!
— Добрый день.
— Добрый, товарищ… Савинов? Так, кажется?
Гость кивнул. Редактор указал рукой на пустующее кресло напротив:
— Прошу вас.
— Благодарю, — усаживаясь напротив хозяина кабинета, ответил гость.
— Значит, у вас дело государственной важности? — мрачно усмехнулся редактор. — А я, знаете, люблю дела государственной важности, — он крутанулся в кресле слева направо и также проворно вернулся обратно. — Именно такие дела меня интересуют в первую очередь. Поэтому я вас внимательно слушаю…
Не один день Савинов готовился к этой речи. В поезде слова, точно взволнованные ветром морские волны, то и дело собирались в плотные гребни — дышащие грозой предложения, а те, в свою очередь, группировались в абзацы, полные смысла, важности, значимости, и вот уже текст, который все время видоизменялся, набирал новую силу, превращался в цунами — и накатывал, все сметая на своем пути. У Савинова даже голова заболела. Он бы слег от своих мыслей, серьезно занедужил бы, приехал в столицу разбитый, едва живой, если бы сосед по СВ, наблюдая за ним, вовремя не предложил бы ему коньяка. Они выпили, и сосед, главный инженер крупного завода, доверительно и сочувственно спросил: «На ковер едете? — понимающе кивнул. — Угадал? Я поначалу постеснялся спросить…» — «Угадали, — кивнул Савинов. — Еду правду-матку резать начальству. Не поверят — кирдык мне будет. А правда такая, что хуже некуда!». — «А иначе нельзя?» — сочувственно поинтересовался сосед. «Никак нельзя! — замотал головой Савинов, — от этой правды вся моя жизнь зависит!..»
И вот теперь ему предстояло воплощать свою идею в жизнь!
— Представьте, как бы поступил Наполеон, если бы знал, чем обернется для Франции и его собственной судьбы его же имперская политика? — спросил Савинов у редактора журнала. — Итог, которой выбросил его, как пустую бутылку, на остров Святой Елены?
Брови редактора поползли вверх:
— Вы это серьезно?
— Абсолютно. Как бы он поступил?
— Понятия не имею! — пожал плечами редактор. — Хотя вопрос, товарищ Савинов, интересный.