С дурацкой своей торбой — хорошо хоть бутыль не взял! — я вскочил в автобус.
До вокзала было минут тридцать, время немалое, и я успел свой поступок обдумать и оправдать.
Ну что я знаю о ней, думал я. Студентка, да? А чья? Секрет! А может, и не студентка вовсе, поступала, да не прошла. И фамилия — секрет. Вот уехала бы сейчас — и с концами. Жди потом, пока появится на афишах редкое имя Анжелика!
Нет, что и говорить, поступок мой был разумен, даже расчетлив, и, главное, в момент сообразил — вот ведь молодец! Но твердя себе все это, я сидел, вжимаясь в пыльную спинку сиденья, и руки терзали торбу, и чувствовалось, как густеет на щеках свекольный жар стыда. Ну куда еду, дурак?!
Они сидели впереди, парочка рядом, Анжелика через проход, рука на спинке сиденья. Она была в той же черной майке без спины, густые русые волосы схвачены тем же обручем — видно, гардероб будущей звезды был до времени ограничен. Я для нее не существовал, и слава богу — сейчас мне вполне хватало волны волос на загорелом плече и сумки у ног, в проходе. Но скуластенькая оказалась понаблюдательней: чуть повернув голову назад, бегло улыбнулась и, тактично выждав паузу, что-то шепнула подруге через проход. Анжелика едва заметно скосила глаза — и все. Однако рука на спинке сиденья легла безвольней и элегантней. Артистка!
Поезд уже стоял. Они прошли в вагон. Я остался на перроне, в отдалении. Потом все трое вышли, уже без вещей, и, отойдя немного, выкурили по сигарете. Скуластенькая мазнула по мне хватким взглядом — и вновь беглая улыбка. Насмешка? Поощрение?
— …Остается пять минут, — нечетко прозвучало в вокзальном шуме и, через паузу, еще раз. Люба взяла парня за руку и потянула к вагону. Анжелика осталась на перроне. Мне создавали условия.
Я почти физически ощущал, как рушатся секунды. А, черт с ним! Я подошел, на ходу придумывая фразу. Не успел, только начало кое-как слепилось:
— Простите… Вот вы тогда на набережной…
Не знаю, чем бы все это кончилось, но актриса мне помогла — спросила с надеждой и тревогой:
— Вам понравилось?
Надежда была сыграна, тревога сыграна, но как же я был ей благодарен за эту гуманную игру!
— Не то слово! — пролепетал я и развел руками. — Даже не знаю, как сказать…
И снова мне помогли:
— Самое приятное, когда не знают, как сказать.
— Я прямо рядом сидел, как говорится, у ног…
— Я вас помню.
— Вот, как говорится… с тех самых пор… Словом, у ваших ног.
Фраза вышла — пошлей не придумаешь. Хорошо хоть улыбнуться сумел, дурак косноязычный.
Анжелика тут же отыграла мою улыбку своей.
Я все видел и все понимал — молодая актриса играла общение с представителем восторженной публики, — но плевать я хотел на эти детали! Она была рядом, я с ней говорил, да что там, мог в принципе и за руку взять…