Утром я заехал в аэроклуб и взял двухнедельную передышку, все равно погода была не для полетов. На базе осназа было как раз окно, поэтому я также заехал и сообщил, что буду отсутствовать некоторое время. Был я там оформлен на полставки, так что мог себе позволить прерывать занятия, хотя и считался ценным преподавателем. К этому выходу я готовился всю последнюю неделю, сам сшил баул для оружия, где сейчас находились «суоми» и снайперка с небольшим запасом патронов. Большие запасы я не брал, рассчитывал на трофеи, а так кроме винтовки и ПП у меня еще был нож, и все. А, ну, еще две гранаты. Теперь точно все. Я же говорю, рассчитывал на трофеи.
На мне были теплые красноармейские штаны, но не ватные. Еще не так холодно было, но вторые под ними имелись. Теплая рубаха, гимнастерка без знаков различий, командирский ремень, пустой, кстати, только фляга висела, свитер и телогрейка. На голове армейская ушанка. Через плечо перекинута свернутая шинель. Сапоги были тоже обычные, только портянки из толстой ткани, да в сидоре шерстяные носки. Кроме них в сидоре лежали рукавицы, гражданская одежда, одеяло, портянки и запас продовольствия. Посуда, включая котелок и чайник, были в оружейном бауле, там же и миска Шмеля.
Документы я написал собственноручно, их было у меня два комплекта: на курсанта школы снайперов и бойца диверсионного подразделения Брянского фронта. Оба полная фикция. Но сделаны, как положено, со всеми метками. Пользовался пока первыми.
О том, что я двинул к фронту, никто не знал. Сестрам сообщил, что уезжаю в командировку на другую базу, там же и продолжу учиться летать. На базе сообщил, что у меня плотный график в аэроклубе, хотелось бы сдать на летчика, пока было окно, в аэроклубе наоборот — работы много на базе. Прикрылся со всех сторон, так что, думаю, хватятся меня не сразу.
О скотине сестры позаботятся, лошадей они будут выводить в огород, хватит тем порезвиться, чтобы не застаивались, вечером обратно. Остальная животина была и так на них. Справлялись неплохо. А присмотрит за ними Марья Авдотьевна, я уже договорился.
Из воспоминаний меня вырвал толчок резко тормозившего эшелона. Это было странно, до фронта не снижая скорости, по моим прикидкам, было ехать не менее шести часов. Но все сложилось, когда я расслышал глухой треск очередей зенитных пулеметов, один такой стоял на платформе с орудиями через три вагона и одну платформу от нас.
— Рядом, — скомандовал я Шмелю, быстро закидывая за спину сидор и беря в руку баул. Охренели немцы, мы всего километров на сто пятьдесят отъехали от столицы, а они уже штурмуют эшелоны на железной дороге!