– Я знаю, – кивнул Кармайн, одаряя надзирателя своей самой приятной улыбкой, – но, Джимми, смотри на сегодняшний день как на день избавления, а на меня как на твоего персонального архангела Гавриила. Предоставь дело мне, и ХИ снова займет подобающее ему место. Если предпочтешь действовать независимо – только оконфузишься. Слава богу, у тебя есть друзья, Джимми, и они незаметно действуют в твоих интересах. Доктор Уэйнфлит переоценивает свое влияние, тогда как ты недооцениваешь свое. Посиди спокойно, и все разрешится.
Ответ надзирателя был, вероятно, непроизвольным, но Кармайну он показался чудесным.
– Любите яичный салат?
– Я обожаю яичный салат, – с жаром отреагировал Кармайн.
– Тогда мы можем поесть, пока разговариваем. У меня только сэндвичи с салатом, но хлеб свежий. Если я не поем, то, боюсь, желудочный сок проест еще одну дырку в моем животе.
Порой, подумал капитан детективов, самый обычный вопрос может вызвать наибольший восторг.
– Проверь наличие у себя наилучшим образом изолированной палаты, а также установи строжайший режим, начиная с момента моего ухода, – сказал Кармайн чуть погодя. – Уолтер Дженкинс должен быть взят живым или мертвым – я надеюсь, это будет сделано силами полиции, но если нет, то твоими. Что еще важнее, после того как они его схватят, ты должен будешь обеспечивать соблюдение его изоляции – никаких посетителей, включая Джесс Уэйнфлит.
– Будет сделано, капитан, даю слово.
Джесс и Уолтер все утро провели в кафетерии, затем решили перед уходом съесть и обед. Долгие минуты молчания между ними были совершенно обычным делом, хотя во время этой трапезы скудость их беседы не объяснялась обычными причинами.
Джесс все еще стряхивала с себя последние следы потрясения. Потрясения, вызванного открытием того, как далеко продвинулся Уолтер – и насколько хорошо он скрывал свои успехи. Она не сомневалась, что и сейчас он поведал ей не все. У него явно оставалось еще много тайн, и Джесс умирала от желания их узнать. В каком-то отношении ее эго было столь огромно, что она видела себя могучим солнцем рядом с тлеющими угольками Уолтера; в то же время в другом отношении оно было столь мало, что Уолтер виделся ей в виде сверхновой звезды рядом с ее собственной тусклой луной. Джесс отрицала общепринятое представление о Боге, особенно Боге в образе и подобии человека, – она считала, что Бог есть Вселенная, и, таким образом, она сама является частью Бога. Как тогда, рассуждала она, классифицировать Уолтера, который видит с алмазной ясностью, что создал себя сам? Означает ли это, что Уолтер является Вселенной, Богом? Таким Богом, который сам себя создал, но нуждался для этого в жизненной искре, которую она ему дала?