— Вы поможете борьбе с раком?.. А… — Ее механическая улыбка исчезла, и она отвернулась. Но я схватил ее за руку и с силой развернул к себе.
— В чем дело? У меня что-то с лицом?
— Нет… мистер… Боже, вы мне делаете больно!
— Что у меня с лицом?
— Ничего! Я ничего не вижу! — уже почти истерически прокричала тетка. — Я просто вспомнила, что вы уже внесли свою лепту утром. Вот и все.
На нас уже оборачивались. Я отпустил ее руку.
— Простите… Мне показалось… — я протянул ей пригоршню монет. — Вот возьмите.
— Большое вам спасибо. — Она пришла в себя и попыталась приколоть мне на пиджак красный меч.
— Спасибо, не надо, — запротестовал я. — Я уже получил свой знак отличия. Настоящий.
Идя к зданию отделения полиции, я проклинал свою вспыльчивость: чуть не сломал бедняге руку. А ведь завтра этот умник в белом халате будет задавать мне кучу дурацких вопросов… Боже, я никогда вот ни на столько не доверял этим лекарям, только Арту.
Подойдя к ступенькам здания, которое ничем не отличалось от прочих допотопных и облупившихся зданий нью-йоркских отделений полиции, я решил, что ни к какому специалисту завтра не пойду. Да что он мне скажет? И какой смысл давать им себя резать? Зачем брать какую-то там пункцию? Все равно от судьбы не уйдешь.
Дежурный сообщил мне, что лейтенант Аш сейчас занят, но все же позвонил ему сказать о моем приходе. А я стоял у стола и вытирал пот с лица. Я забросил в рот две таблетки и уже почти видел этот чертов привкус, точно я жевал что-то вязкое и черное.
В отделении царила легкая суматоха. Ничего особенно в глаза не бросалось, никто не бегал, но все же в воздухе было неспокойно. То и дело мимо меня проходили ребята в форме и шепотом переговаривались. Они явно куда-то торопились. Я ждал довольно долго, успел сжевать еще две таблетки и, снова вытерев пот с лица, спросил:
— Аш один?
— Пожалуй, да, но лейтенант Аш сейчас очень занят и…
Я двинулся в глубь здания, мимо камер предварительного заключения, мимо доски оперативных сводок, потом поднялся на второй этаж и открыл дверь Билла. Он сидел за стопкой дневных газет, вооружившись ножницами. Хотя только в его кабинете было единственное крошечное окно, а на нем самом красовалась ослепительно белая рубашка с коричневым галстуком, и двубортный коричневый костюм, вид у него был несолидный. Его, как всегда, аккуратно расчесанные редкие волосы едва скрывали биллиардный шар головы, и щеки, как всегда, были по-юношески гладкими и блестящими, точно еще не знали бритвы. С той поры, как мы с ним работали в паре, он мало изменился, только располнел и еще больше полысел.