С кем мы имели дело? Несомненно, с какими-то пиратами новейшей формации!
Как только узкая крышка люка закрылась за нами, мы очутились в полнейшей темноте. Мои глаза, привыкшие к яркому; свету дня, ничего не различали вокруг.
Нед Ленд и Консель, также окруженные стражей, следовали за мной.
У подножья трапа находилась дверь. Она пропустила нас и тотчас же звонко захлопнулась.
Мы были одни. Где? Этого я не мог сказать и даже не мог себе представить.
Кругом было темно, настолько темно, что даже после долгого пребывания во мраке мои глаза не уловили ни малейшего проблеска света.
Между тем Нед Ленд, возмущенный таким грубым обращением, дал волю своему негодованию.
— Тысяча чертей! — вскричал он. — Эти люди хуже самых диких из каледонских дикарей! Недостает только одного: чтобы они оказались людоедами! Меня это нисколько не удивит!.. Но я заранее заявляю, что добровольно на съедение не дамся.
— Успокойтесь, Нед, успокойтесь, — невозмутимо сказал Консель. — Не стоит горячиться раньше времени. Пока что мы еще не на сковородке.
— Согласен: мы еще не на сковородке, — ответил канадец, — но в печке — это уж наверняка! Здесь достаточно темно. К счастью, нож при мне, а для того, чтобы пустить его в ход, мне нужно много света. Первый из этих бандитов, который прикоснется ко мне…
— Нет, не шутите, — сказал я гарпунщику, — и не отягчайте нашего положения… Кто знает, может быть, нас подслушивают. Лучше попробуем выяснить, где мы находимся.
Я осторожно сделал несколько шагов и уперся в стену, обитую листовым железом. Пройдя вдоль стены, я наткнулся на деревянный стол, вокруг которого стояло несколько табуреток. Пол нашей тюрьмы был устлан плотной цыновкой, заглушавшей шаги. В голых стенах я не нашел ни окна, ни двери. Консель, отправившийся вдоль стены в противоположную сторону, столкнулся со мной, и мы вместе вернулись на середину каюты, имевшей двадцать футов в длину и десять в ширину. Высоту ее мы определить не могли, так как даже Нед Ленд, несмотря на свой высокий рост, не мог дотянуться до потолка.
Прошло около получаса, а наше положение оставалось прежним. Но вдруг наша тюрьма осветилась. По яркости и белизне света я узнал электричество, — то самое, которое словно фосфоресцирующим ореолом окружало подводный корабль.
В первую секунду я невольно зажмурил глаза. Снова открыв их, я увидел, что свет струится из матового полушария, прикрепленного к потолку.
— Наконец-то все видно! — воскликнул Нед.
Он стоял в оборонительной позе, стиснув нож в руке.
— Да, — ответил я шутливо, — не видно только, что с нами будет.