– Ты обязательно почувствуешь.
– Господи, прими меня! – выдохнула Генриетта.
Она закашлялась и вдруг умолкла.
Склонившись, Людовик и Филипп оба плакали над нею.
Генриетта снова открыла глаза, но ее взгляд был уже остекленевшим. Нездешним.
– Прислушайтесь… Слышите? Цветы поют.
Она протяжно выдохнула, содрогнулась всем телом. Ее губы слегка раскрылись… Жизнь покинула тело Генриетты.
Священник, понизив голос, продолжал читать молитву.
Филипп рукавом отер слезы с лица и посмотрел на брата. Его взгляд был полон душевной муки и откровенной ненависти. Он стремительно вышел, даже не обернувшись.
Маршаль не сразу понял, в каком из миров он очнулся. Судя по знакомым предметам, это был его кабинет, где он и лежал на диванчике. У него нестерпимо болел живот. Боль отдавала в руки. Фабьен ощупал себя, обнаружив повязки вокруг живота, на груди и руках. Он хотел приподняться, но боль заставила его снова лечь.
Фабьен чувствовал, что в кабинете есть еще кто-то. Повернув голову, он увидел Софи. Та стояла возле его письменного стола.
– Очень больно? – участливо спросила Софи.
– Что ты здесь делаешь?
– Вам помогаю.
– Тебя же отправили под арест.
– Как видите, я уже не под арестом. Где моя мать? Точнее… где ее тело?
– Сейчас это не имеет значения.
– Согласна. Но лежать, развалившись, в присутствии женщины – неучтиво.
Фабьен скрипнул зубами и кое-как встал. Он сумел добрести лишь до стула.
– Мне потребуется твоя помощь. Нужно кое-что написать.
Софи взяла со стола гусиное перо. Фабьен потянулся к перу, но она сразу отдернула руку.
– Почему вы убили мою мать?
– Я ее не убивал… Давай перо, черт тебя побери!
Софи покачала головой.
Фабьен встал и побрел к двери. Каждый мускул в его теле, каждая жилка кричали от боли. Но помимо тела, у него была воля. Он не станет тратить время на писанину, а все передаст на словах.
Фабьен рассчитывал найти короля в Салоне Войны, однако застал там лишь Бонтана.
– Вы напрасно встали, – сказал ему Бонтан, глядя на окровавленные повязки. – Позвольте мне.
– Слушайте внимательно! – крикнул Фабьен, отметая заботы первого камердинера. – При дворе есть всего два человека, которые свободно перемещаются между королевским кругом и внешним миром. Из них только один никогда и ни в чем не перечил королю.
– Брат короля… – начал Бонтан.
– Он-то как раз и перечит на каждом шагу. Но мы как-то упускали из виду другого. Рогана. Тот вроде и не таился, однако…
– Король знает его с детства, считая лучшим другом.
– Это не мешает Рогану вынашивать замыслы по уничтожению его величества. Отравление Генриетты – на совести Рогана.