– Помолчи, – взмолился Людовик. – Лучше отдохни.
– Боже мой! – вскрикнула Генриетта. – Как мне больно дышать!
Людовик взял ее за руку:
– Боль уйдет, если ты поднимешь голову.
– Не могу!
– Позволь, я приподниму тебе голову, – предложил Филипп.
– Не надо! Не хочу!
– Генриетта, прошу тебя.
– Сделай, чтобы боль ушла! – тоном капризного ребенка потребовала Генриетта. – Прогони ее.
– Подложите ей еще одну подушку! – распорядился Людовик.
– Брат, она не хочет, чтобы ее трогали, – урезонил его Филипп.
– Это необходимо, тогда боль уйдет, – сказал Людовик.
В глазах брата он прочел жестокую, холодную правду. Боль уже никуда не уйдет. Генриетта обречена на страдания. На смерть.
Она снова закричала, брызгая слюной. Ее глаза бешено заморгали. Людовик потянулся к ней. Генриетта жадно схватила его руку. Ее ногти глубоко впились в кожу.
– Не смотрите на меня! – взмолилась она. – Я хочу остаться для вас красивой. Не такой, как сейчас!
Людовик сражался с подступающими рыданиями.
– Ты прекрасна и такой останешься. Я влюбился в тебя с первого взгляда.
Филипп не пытался унять слезы, и они текли по его щекам. Он силился улыбнуться жене, но улыбки не получалось. Больше ему было нечего ей предложить.
В спальню вошел аббат Боссюэ.
– Прогоните его! – потребовала Генриетта.
– Дорогая… – начал было Филипп.
– Я не желаю слушать его молитв!
Ее крик превратился в душераздирающий стон.
– Дайте ей что-нибудь от боли! – потребовал Людовик.
Клодина налила в чашку какого-то снадобья и подошла к постели. Она осторожно приподняла Генриетте голову, уговаривая сделать несколько глотков. Генриетта послушно проглотила лекарство, но тут же исторгла его обратно. Ее дыхание стало редким, более похожим на спазмы.
– У нее смыкается горло, – прошептала Клодина.
– Так разомкните его! – крикнул Людовик.
Филипп тронул его за плечо:
– Брат, не надо.
– Что нужно сделать? – вопрошал Людовик, не слушая его. – Что-то нужно делать!
Глаза Генриетты испуганно заметались. Жидкость, скопившаяся в легких, переполняла организм.
– Приподнимем ей голову! – нашелся Филипп.
Братья подняли Генриетту и подложили вторую подушку. Булькающие звуки немного ослабли.
Боссюэ подошел к постели с другой стороны, перекрестил Генриетту и принялся читать отходную молитву. Людовик стиснул кулаки, готовый обрушить их на невидимого могущественного противника, убивавшего его любовь.
– Дайте мне… жить, – прошептала Генриетта.
– Любовь моя, – всхлипнул Людовик.
– Дорогая, отпусти все, – сказал Филипп.
Генриетта попыталась облизать пересохшие губы.
– Я хочу купаться в озере и греться на солнце. – Она повернулась к Людовику. – Я хочу почувствовать тепло солнца.