Разумеется, три автора, даже таких значительных и самобытных, как Меркантон, Бий и Шессе, отнюдь не представляют всю романдскую литературу. Сегодня она как никогда богата талантами, пусть не во всем бесспорными, мятущимися, ищущими. Но критический и художественный потенциал новой волны писателей внушает надежду, что им, наконец, удастся разорвать замкнутый круг областнических предубеждений, устоять перед искушениями авангардизма и приблизить свою литературу к уровню литературы немецкой Швейцарии.
Совершенно иная картина наблюдается в кантоне Тессин (Тичино), коренное население которого говорит на итальянском языке. О равнении на литературы Романдии или немецкой Швейцарии говорить не приходится: писатели этого крохотного уголка швейцарской земли, южной оконечностью врезавшегося в итальянскую Ломбардию, только начинают по-настоящему открывать мир вокруг себя. Почти восемь десятилетий в культурной жизни Тессина безраздельно царил прозаик и поэт Франческо Кьеза (1871–1973); он много сделал для становления италоязычной литературы Швейцарии, особенно в начале столетия, но после второй мировой войны своей укорененностью в традициях итальянской литературы XIX века и недоверием ко всему «чужому» отнюдь не способствовал появлению новых талантов. Под сенью непререкаемого авторитета долгожителя-неоклассициста в Тессине утвердилась литература особого склада — старомодная по форме и консервативная, даже реакционная по содержанию.
Тессинские литераторы, в большинстве своем гимназические и сельские учителя, сторонились политической активности. Им, государственным служащим, она была противопоказана. По инерции они и в середине века продолжали воспевать патриархальный быт, не замечая, что он исчезает на глазах, с умилением вспоминали о деревенском детстве, не обращая внимания на то, что «солнечный Тессин» превращается в западноевропейскую курортную зону, что его плодородные земли продаются под летние виллы иноземным богачам, что деревни превращаются в дачные поселки, а крестьяне растворяются в сфере гостиничного сервиса.
К обострившимся социальным и политическим проблемам прибавилось чувство «бездомности»: считаясь швейцарцами, тессинцы в области культуры почти целиком ориентированы на соседнюю Италию. Удельный вес информации из Италии (радио, телевидение, кино, печатная продукция) во много раз превышает то, что идет из Берна, Цюриха и даже из Лугано. Для образованного тессинца Берн, столица конфедерации, в большей мере «чужбина», чем Милан или Рим. Когда он говорит о патриотизме, о любви к родине, то под родиной понимает не Швейцарию, а только деревню, в которой родился, или долину, где прошло его детство.