– Я думаю, что после двенадцати недель настанет самое подходящее время, чтобы оформить все договоренности и условия, – неожиданно сказала она, держа в руке чипс в томатном соусе. – Тогда мы оба сможем свободно делиться этой новостью соответствующим образом.
Ангус скрипнул зубами.
– Разве мы не закрыли этот вопрос, Айви? Это не коммерческая сделка. Это наш ребенок.
Айви положила нетронутый чипс на тарелку.
– Конечно. Но я считаю, что лучше все зафиксировать в письменной форме. Тогда у нас больше не будет недоразумений, как сегодня.
– Я бы не стал называть это недоразумением, – заметил Ангус. – Я бы сказал, что это разговор.
Айви подняла бровь.
– Хм.
Она отодвинула тарелку с половиной ланча.
– Я думал, ты голодна? – удивился Ангус.
– Я ошибалась, – ответила она. – Мне пора возвращаться.
Ангус посмотрел на часы:
– У тебя еще пятнадцать минут.
Резким, уверенным движением Айви перекинула сумочку через плечо.
– Мне нужно сделать телефонный звонок, о котором я совсем забыла. – Ее взгляд метнулся к выходу на оживленную улицу. – Извини.
Она явно пыталась сбежать, и Ангус не собирался гнаться за ней. Она полезла в сумочку, но Ангус воспротивился:
– Я заплачу.
Айви кивнула. А потом быстро удалилась на своих немыслимых каблуках. Ангус откинулся на спинку стула, неторопливо и с наслаждением доел ланч, размышляя, что делать с Айви.
«Так будет лучше». Айви кивнула своим мыслям, сидя одна в VIP-зале чартерного терминала аэропорта Перт. Просто. Ясно. Эффективно. Разумно. Почему она не подумала об этом сразу, Айви не понимала.
Ее адвокат отвез договор Ангусу сегодня утром. Цель была проста: отныне их общение будет происходить через адвокатов, и они оба обязуются сохранить беременность в тайне до момента, согласованного в письменной форме. Плюс, разумеется, Ангус получит щедрое вознаграждение при подписании.
Теперь ей в самом деле не нужно больше встречаться с Ангусом. Какое облегчение! О чем она вообще думала, когда Ангус позвонил несколько дней назад? Она признает, что недопустимо показываться с ним вот так открыто на людях, – и в тот же момент отменяет деловую встречу, чтобы сделать именно это.
И конечно же Ангуса заметили в фойе Башни Молинье. Когда она вернулась с обеда, офис уже бурлил слухами и сплетнями. Конечно, никто не решился спросить ее об Ангусе напрямую – но это не меняет дела.
Почему она позволила ему держать себя за руку? И как это она не подумала, что Ангус может захотеть рассказать другим о будущем ребенке?
Когда дело доходило до Ангуса Барлоу, она обо всем забывала. А ей необходимо защитить себя и своего ребенка. Разве она не поняла много лет назад – нельзя допускать, чтобы чувства и эмоции управляли решениями?