Среди присутствовавших только один человек заметил его смятение. Это был адвокат Апфельманн.
Тем временем прокурор изливал на публику бесконечный поток ужасных обвинений. Но Элиас его не слушал.
Вдруг из хаоса слов вынырнул вопрос, обращенный непосредственно к нему:
– Элиас Эйн – ваше настоящее имя?
– Да, меня действительно так зовут, – пробормотал старик после недолгого молчания.
– Элиас Эйн, признаете ли вы себя виновным в том, в чем вас обвиняют?
Элиас посмотрел на судью. Его мантия была красной: как и его должность, она напоминала о крови. Для этого человека дело было совершенно ясным: какой-то приблудный еврей убил будущее немецкой политики. И разумеется, Элиас не мог надеяться ни на благодарность, ни на понимание со стороны всех этих людей, которых он спас от величайшего зла.
– Я признаю себя виновным, Ваша честь, – объявил, вставая, Элиас ко всеобщему удивлению. – Да, я убил Адольфа Гитлера! – крикнул он, и зал заволновался еще больше. – Вы понятия не имеете, кем он мог стать, понятия не имеете, что с вами случилось бы по его вине, в какую пропасть он ввергнул бы Германию и весь мир!
Неодобрение публики усилилось. Вмешался судья, но ему было трудно восстановить спокойствие.
– Обвиняемый, сядьте!
Элиас проигнорировал приказ и вновь заговорил с пророческими нотками в голосе:
– Я согласился признать себя виновным перед всеми вами! Согласился пойти на муку ради вас! Если я и повинен в этом поступке, то совершил его лишь ради того, чтобы снять с вас вину перед судом Истории. Снять с вас вину перед миром и перед Богом за ужасы, которые этот тиран совершил бы от вашего имени!
Элиас вновь обрел одиночество своей темницы. После заседания суда прошло всего несколько дней. Бедняга не переставая молил Бога об освобождении.
На улицах орды националистов и тех, кто им симпатизировал, устраивали манифестации. Процесс вызвал в Германии настоящий политический кризис.
Собиравшиеся перед зданием суда красные и умеренные, принявшие сторону Элиаса, выкрикивали обращенные к нему слова благодарности. Но, не веря, что их голос будет услышан, замышляли невероятные планы его освобождения.
Вечером тюремный надзиратель сообщил Элиасу через «глазок» его камеры, что к нему пришли. Тот удивился, поскольку час был необычным.
Войдя в тесное сырое помещение, герр Апфельманн казался особенно нервным, даже пот выступил на его лбу. Выдохнув, он сказал:
– Герр Эйн, вы отказались от моей помощи в качестве адвоката… Но я хотел бы выразить вам сочувствие, невзирая на то, что сделало вас преступником. И прошу вас еще раз: позвольте мне быть вам полезным.